Они попали в одну из смотровых, выложенную белой плиткой, со смотровым столом из нержавеющей стали посередине. Как и в кабинете Бертрама, окна здесь были завешаны. Впрочем, той малости света, что просачивалась внутрь, хватало, чтобы разглядеть дорогу к двери в коридор. На беду, Кевин второпях задел металлическое ведерко, стоявшее на полу возле смотрового стола.

Ведерко звякнуло о ножку стола. В тишине будто в звучный гонг ударили. Мелани в мгновение ока распахнула настежь дверь в коридор и понеслась к лестнице. Кэндис – за ней. Выскакивая в коридор, Кевин слышал, как с грохотом распахнулась дверь кабинета Бертрама. Он понятия не имел, заметили его или нет.

По лестнице Мелани спускалась со всей возможной в неясном свете луны быстротой. Слышала, как следом топают Кэндис с Кевином. Приближаясь к двери в подвал, она сбавила шаг, дожидаясь их. Пришлось повозиться: дверь поддалась далеко не сразу. Было слышно, как над ними, на первом этаже, открылась дверь, ведущая на лестничную клетку, затем раздались тяжелые шаги по металлическим ступенькам.

В подвале темень стояла кромешная, если не считать неясного намека на светящийся прямоугольник вдалеке. Держась друг за друга, они пошли на свет. И только дойдя до него, Кевин с Кэндис поняли, что перед ними пожарная дверь, сквозь щели по периметру которой сочился светлый туман. Мелани, нащупав щель замка, открыла дверь своей магнитной карточкой.

За дверью, попав в ярко освещенный коридор, все трое припустили со всех ног. Внезапно на полпути до конца узкого прохода Мелани остановила их и открыла дверь с табличкой «Патология».

– Быстро! – велела она, указывая внутрь помещения. Кевин и Кэндис слушались ее не прекословя.

Мелани затворила дверь и закрыла ее на задвижку.

Они стояли в общей прихожей для двух анатомичек. Здесь находились размывочные раковины, несколько рабочих столиков, отсюда же большая, хорошо изолированная дверь вела в холодильную камеру.

– Зачем мы сюда забрались? – подрагивающим от испуга голосом спросил Кевин. – Мы же в западне.

– Не совсем, – стараясь не дышать, ответила Мелани. – Сюда! – И, знаком приказав спутникам следовать за ней, свернула за угол. К удивлению Кевина, там оказался лифт.

Мелани нажала кнопку вызова, и сразу же раздались характерные звуки заработавшего подъемника. Одновременно на указателе высветилась тройка, показывая, что кабина находится на третьем этаже.

– Ну давай же! – умоляла Мелани, как будто ее мольбы могли ускорить движение механизма. Лифт был грузовой, а потому спускался изнуряюще медленно. Кабина только-только миновала второй этаж, когда скрипнули петли пожарной двери и кто-то сдавленно чертыхнулся.

Все трое обменялись испуганными взглядами.

– Еще несколько секунд, – проговорил Кевин, – и они будут здесь. Есть другой выход?

Мелани отрицательно покачала головой:

– Только на лифте.

– Придется прятаться, – сказал Кевин.

– Может, в холодильник? – предложила Кэндис.

Не тратя времени на споры, троица метнулась к камере. Кевин открыл дверь. Из-за нее выплыло облачко холодного тумана и стало расползаться по полу. Кэндис вошла первой, за ней Meлани, после них – Кевин. Он закрыл дверь изнутри. Ручки запоров громко клацнули.

Помещение имело площадь футов двадцать[15]. Три стены в нем были заняты металлическими стеллажами от пола до потолка, такие же стеллажи высились и по центру. На полках лежали останки нескольких приматов. Больше всего поражало тело громадного самца гориллы с серебристой спиной, лежавшее на средней полке центрального стеллажа. Освещалась камера голыми лампочками в проволочных сетках, которые располагались на потолке над проходами.

Инстинктивно все трое забежали за центральные стеллажи и, присев, спрятались за ними. В морозном воздухе от их тяжелого дыхания образовывались легкие, летучие облачка пара. Пахло не очень приятно, отдавало аммиаком, но – терпимо.

Оказавшись внутри плотно изолированной камеры, Кевин и его спутницы не слышали ни звука снаружи, даже гудения лифта. Во всяком случае, так было до тех пор, пока не раздалось клацанье запора на двери холодильной камеры.

У Кевина сердце замерло, когда открылась дверь. Ожидая увидеть над собой ухмыляющееся лицо Зигфрида, он осторожно приподнял голову и глянул поверх трупа гориллы-великана. И замер, пораженный: это был не Зигфрид. Вошли два человека в фартуках, неся тело шимпанзе. Они молча уложили останки мертвой обезьяны на полку справа прямо у двери и вышли. Едва дверь закрылась, Кевин глянул на Мелани и перевел дух:

– Хуже этого дня у меня в жизни не было.

– Он еще не кончился, – невесело усмехнулась Мелани. – Нам еще предстоит как-то выбраться отсюда. Но мы по крайней мере достали то, за чем пришли. – Она подняла руку и, разжав пальцы, показала лежавший на ладони ключ. Свет желтовато искрился на его хромированной поверхности.

Кевин посмотрел на собственную руку. Не сознавая того, он все еще сжимал в ней подробную карту острова Франчески.

* * *

Поднявшись по лестнице, Бертрам включил свет в коридоре. На третьем этаже он зашел в педиатрическое отделение. Спросил работавших там, не пробегал ли кто. Ответили: нет.

Зайдя к себе в смотровую, включил свет и там. На пороге кабинета появился Зигфрид с вопросом:

– Ну и?..

– Не знаю, был здесь кто или нет, – признался Бертрам, глядя на металлическое ведерко, сдвинутое со своего места под смотровым столом.

– Вы видели кого-нибудь? – спросил Зигфрид.

Бертрам мотнул головой:

– Нет в общем-то. Может, уборщицы свет не выключили.

– Что ж, это только подтверждает мое беспокойство о ключах, – заметил Зигфрид.

Бертрам кивнул. Подошел к столу и ногой подвинул ведерко на обычное место. И, выключив свет, последовал за Зигфридом в свой кабинет.

Он выдвинул верхний ящик в картотечном шкафу, извлек оттуда папку острова Франчески. Снял резинки и вытащил содержимое папки.

– В чем дело? – спросил Зигфрид.

Бертрам не знал, что сказать. Человек, у которого аккуратность вошла в привычку, не мог столь беспорядочно запихать все в папку. Предчувствуя худшее, главный ветеринар взялся за пакет моста Стивенсона, и тут у него немного отлегло от сердца: рука нащупала под бумагой связку ключей.

5 марта 1997 г.

18.45

Нью-Йорк

– Чертовщина какая-то! – вырвалось у Джека. Он не отрывал глаз от микроскопа, на предметном стекле которого находился срез, весьма занимавший Джека вот уже больше получаса. Чет пытался было заговорить с ним, но в конце концов махнул рукой: когда Джек сосредоточен, оторвать его от дела невозможно.