А еще я хочу обратиться к поклонникам 282-й статьи, именующим себя демократами. Опомнитесь, пока не поздно! Дайте торжественное обязательство никогда не использовать эту и другие идеологические статьи против политических оппонентов. Даже самых мерзких и фашистских. Пусть доносы в охранку станут видовым признаком фашистской мрази, отделяющим ее от приличных людей.

Выродки, устроившие бойню в Париже, принципиально ничем не отличаются от наших гонителей Pussy Riot. От представителей так называемой «православной общественности», которые требовали расправы над девушками. От следователей и прокуроров, которые эту расправу организовали. От судей, которые выносили приговор, а потом признавали экстремистскими видеоролик Pussy Riot и «икону» Pussy Riot. От депутатов, которые задним числом голосовали за уголовную статью об оскорблении чувств верующих.

Их объединяет утробная ненависть к свободе. К обществу, где допустима критика и ирония в отношении любой идеологии и религии. Их объединяет стремление навязать свои религиозные табу людям, не разделяющим их религиозные представления. Навязать путем насилия. А уж будет ли это насилие государственным или «негосударственным», не суть важно.

Отечественные приверженцы традиционных ценностей уже сполна продемонстрировали это духовное родство, бросившись наперебой доказывать, что журналисты сами виноваты. Что не надо было задевать религиозные чувства мусульман. Тут и Нарочницкая, и Третьяков и ряд других поклонников «русского мира» и «русской весны». К сожалению, в унисон с ними выступили и некоторые люди умеренно-либеральных взглядов.

Вот и Георгий Мирский призывает не абсолютизировать свободу слова. Призывает Запад к самоограничению. Его логика такова: игнорирование мусульманских представлений о допустимом помогает непримиримым исламским фундаменталистам настраивать миллионы мирных мусульман против Запада. И «хотя никто в мире ислама не читает ни провинциальной датской газеты, ни парижского еженедельника, где-нибудь в Афганистане или Сомали люди, которых специально обо всем информировали, в ярости идут и убивают первых попавшихся европейцев».

Вот только люди, готовые «в ярости идти и убивать первых попавшихся европейцев» из-за карикатур, которых они не видели, точно так же будут готовы делать это из-за любого другого нарушения европейцами исламских религиозных запретов. Например, из-за того, что в Европе женщины до сих пор ходят с открытыми лицами. Если таких людей «специально обо всем этом проинформируют» радикальные исламисты. А их отказ от права печатать карикатуры не удовлетворит. Они не остановятся, пока не навяжут ненавистному Западу все свои нормы целиком, и об этом востоковед Мирский прекрасно знает. И пока у них сохранится возможность «специально обо всем информировать» жителей афганско-сомалийской глубинки, у них всегда будут рекруты.

Вопрос в том, что с людьми, которые приходят в ярость от того, что на другом конце земли люди живут не так, договориться невозможно в принципе. Вопрос в том, позволим ли мы диктовать себе правила поведения сообществам, в которых отказ от государственной религии до сих пор карается смертной казнью. Вопрос в том, что если сегодня свободное общество спасует перед исламистскими изуверами, завтра «христианские» изуверы будут расстреливать за рисунки Жана Эффеля.

Об оскорбленных чувствах. В принципе чувства любого человека, если он не патологический пофигист, травмирует сам факт существования в мире людей, мыслящих иначе, чем он. А уж как травмирует чувства, когда эти люди свои мысли еще и высказывают! Так устроена человеческая психика. Мирное, свободное, гуманное общество может существовать лишь тогда, когда люди способны свои травмированные чувства обуздывать. И давать отпор тем, кто этого делать не хочет. Где не обуздывается чувство нетерпимости к инакому – там либо война всех против всех и хаос, либо тоталитарная тирания.

Поэтому – никакой пощады чувствам тех, кто пытается их оградить, навязывая силой свои религиозные запреты людям, их чувств не разделяющим. Пусть научатся держать свои чувства при себе. И я полностью поддерживаю призыв Михаила Ходорковского продемонстрировать неподчинение распоясавшимся религиозным мракобесам, публикуя карикатуры из Charlie Hebdo. Теперь это наша святыня, политая кровью наших мучеников.

И напоследок то, что называется «офтоп». Десятки тысяч французов, вышедшие вчера на площади, не спрашивали на это разрешение у властей за 10 дней. Они просто вышли. Без подготовки. Без длительной организационной работы политических партий. Так поступают свободные люди в свободной стране.

Многие уже заметили, как изумительно точно совпали границы между «крымнаш» – «крымненаш» и между «самивиноваты» – «ятожешарли». (При всем многообразии оттенков и полутонов, о которых надо говорить отдельно.) Владимир Варфоломеев вдруг обнаруживает, что «сегодня между нами пропасть». Что называется, лучше поздно, чем никогда. Кто-то от этого открытия приходит в ужас. А вот мне прекрасная и величественная картина тектонического разлома ценностно-цивилизационных материковых плит даже нравится. Несмотря на то, что кто-то из дорогих тебе людей наверняка окажется по ту сторону разлома. И от этого будет пронзительно больно.

Суть разверзшейся пропасти большинство комментаторов «с моего берега» усмотрело в том, что на том берегу оправдывают терроризм. А я вот не считаю оправдание терроризма в принципе недопустимым. Вы можете вспомнить хоть одно победоносное национально-освободительное движение, которое не использовало бы в большей или меньшей степени террористические методы? А если в стране идет партизанская война против тирании, лишившей народ каких бы то ни было легальных мирных возможностей отстоять свои права? Обязаны ли мы осуждать повстанцев за то, что они атакуют объекты инфраструктуры противника и стреляют в представителей его администрации?

Каждый находит или не находит оправдания конкретной диверсионно-террористической атаке, руководствуясь как минимум двумя критериями. И лишь второй по значимости критерий – это кто является ее объектом, ее жертвой. Я не знаю, за что и против чего воюет организация, взявшая на себя ответственность за самоподрыв смертницы в турецком полицейском участке. Но эта смертница атаковала вооруженный отряд противника – не автобус с детьми и не школу. И все-таки важнейший критерий – это как мы оцениваем мотивы террористов с точки зрения наших представлений о справедливости.

Так вот, организаторы парижской бойни стремились не к национальному освобождению, не к политической независимости, не к реализации попранных социальных прав. Они стремились лишить нас нашей свободы. И те, кто им сочувствует, кто находит им оправдания, тоже хотят лишить нас нашей свободы. Так, для современного российского сталиниста те, кто требует запретить карикатуры на Мухаммеда, – социально близкие, потому что он сам мечтает запретить карикатуры на Сталина.

Вот в этом суть разверзшейся перед Владимиром Варфоломеевым пропасти. Это пропасть между теми, кто считает насилие в ответ на слово нарушением фундаментальных принципов справедливости, и теми, кто считает это нормальным, естественным и законным. Это пропасть между сторонниками свободного, светского, рационального общества, в котором человек сам выбирает свое мировоззрение и определяет свое отношение к мировоззрению других, и традиционалистами, ставящих превыше всего принадлежность человека сообществу, которое вольно им распоряжаться и принудительно формировать его сознание через систему ограничений информации, идеологических запретов, сакрализованных табу. И, как верно отмечал Киплинг, вместе им не сойтись.