самый разыскиваемый человек на континенте, только что сам попал к ней в руки, поистине смехотворен.

– Где он? – спрашивает она, уже мысленно составляя письмо, которое напишет своей матери. Императрица будет так довольна, так горда Дафной за то, что та принесла ей окончательную победу над Темарином.

– Не думаю, что Софрония хотела бы, чтобы я тебе это рассказывала, – говорит Виоли.

Дафна ощущает себя так, словно ее только что ударили в живот.

– Что? – спрашивает она, качая головой. – Ты пришла сюда за моей помощью, не так ли? Позволь мне помочь…

– И как же ты поможешь? – спрашивает Виоли. – Напишешь своей матери? Как только ты это сделаешь, его дни сочтены. Софрония отдала свою жизнь, чтобы сохранить жизнь ему, и я намерена чтить эту жертву.

Дафна старается не дать Виоли понять, насколько близко та подошла к разгадке ее мыслей.

– Я любила свою сестру, но иногда она была сентиментальной дурочкой, – говорит она, сохраняя ровный голос. – Насколько я понимаю, Леопольд был ужасным королем. Моя мать считает, что она может лучше править Темарином…

– Она считает, что может лучше править всей Вестерией, – перебивает Виоли.

В панике Дафна обводит взглядом комнату, убеждая себя, что они одни, и продолжает успокаивать Виоли:

– Я не знаю, что ты надумала…

– Я знаю лишь то, что сказала мне твоя мать, – перебивает ее Виоли. – Сказала, когда посылала шпионить за Софронией.

Дафна стискивает зубы.

– Прекрасно, – огрызается она. – Но суть в том, что Леопольд не должен был быть королем. Да, моя мать хочет утвердиться в роли правительницы Темарина, но если он просто откажется от своих притязаний…

Виоли снова прерывает ее, но на этот раз смехом, резким и совсем не веселым.

– Пожалуйста, только не говори мне, что ты искренне в это веришь, – говорит она.

Дафна кривится в горькой улыбке.

– Я вижу, Беатрис достала тебя своими теориями заговора. Она всегда любила драматизировать.

– Беатрис не нужно было ничего мне рассказывать, – говорит Виоли. – Это уже сделала Софрония. Она бы и сама тебе все это поведала, но твоя мать приказала ее убить.

Дафне кажется, что ее окатили ведром ледяной воды, но она старается держать себя в руках.

– Софи убили темаринские повстанцы, – говорит она сквозь стиснутые зубы.

Мгновение Виоли вглядывается в лицо Дафны, поджав губы. Наконец, она кивает.

– Ладно, – говорит она, поднимая кинжал Дафны и пятясь к окну. – Беатрис была права. Нам больше нечего обсуждать.

– Я позволю себе не согласиться, – говорит Дафна, следуя за ней к окну и поворачиваясь плечом вперед, преграждая путь к отступлению. Пусть Виоли забрала оба кинжала, но Дафна уверена, что девушка не причинит ей вреда. – Где король Леопольд?

– В безопасности, – говорит Виоли, пытаясь оттолкнуть Дафну, но та твердо стоит на ногах.

– Если он действительно с тобой – в чем я начинаю сомневаться, – то уверена, что его мать рада будет узнать, что с ним, по крайней мере, все в порядке, – говорит Дафна.

Она и не надеялась, что такая сентиментальность подействует на Виоли – Дафна уже поняла, что эта девушка другого сорта, – но точно не ожидала увидеть вспышку ярости.

– Евгения здесь? – спрашивает та низким голосом.

– Прибыла несколько дней назад с братьями Леопольда. Но потом их… похитили, – признается Дафна.

Взгляд Виоли заставляет Дафну пожалеть, что не утаила эту деталь.

– Она потеряла двух сыновей, неужели ты не дашь ей встретиться с третьим?

Виоли снова смеется.

– А мне сказали, что ты умна, – говорит она. – Ты повелась на уловку якобы скорбящей матери? Она забыла упомянуть тот факт, что работала с повстанцами и твоей матерью, чтобы казнить Софи и Леопольда. Евгения не почувствует облегчения, узнав, что он выжил, лишь будет разочарована.

– Ты лжешь, – говорит Дафна, хотя какая-то часть ее знает, что это правда. Она видела, что с Евгенией что-то не так, и новая информация вписывается в пробелы, которые оставались в истории беглой королевы. Но как она может поверить в то, что ее мать тоже приложила к этому руку?

– Правда? – спрашивает Виоли. – В следующий раз, когда увидишь Евгению, упомяни мое имя и посмотри на ее реакцию.

Дафна открывает рот, чтобы заговорить, но прежде, чем она успевает это сделать, Виоли протягивает руку и хватает ее за запястье. Дафна чувствует резкий укол и, посмотрев вниз, видит, что Виоли носит ее кольцо – то самое, в котором хранится доза снотворного яда.

– Как ты смеешь… – начинает она, но прежде, чем успевает закончить мысль, мир погружается во тьму.

Виоли

Спустившись из окна дворца на землю, Виоли направляется в окружающий его лес, крутя на ходу кольцо с ядом, которое она украла из шкатулки с драгоценностями принцессы Дафны. Хорошо, что у нее была возможность в ней порыться, пока она ждала возвращения Дафны с ужина, – и еще более хорошо то, что она решила спрятаться над шкафом, а не внутри, как изначально планировала сделать. В этом случае ей уже пришлось бы собирать себя по кусочкам.

Принцесса Беатрис была права, Дафне нельзя доверять, и, что еще хуже, королева Евгения сейчас находится во дворце. Виоли не смогла бы такого представить даже в самых смелых своих фантазиях. Она предполагала, что Евгения сбежала на юг, в Селларию, где она родилась и выросла и где, вероятно, имеет союзников.

Но, по-видимому, вместо этого она приобрела союзницу в лице Дафны. Эта мысль обескураживает.

И все же когда Виоли сказала Дафне, что за убийством Софронии стоит их собственная мать, то увидела в глазах принцессы вспышку сомнения. Дафна, конечно, ей не поверила, но какая-то ее часть не посчитала эту идею нелепой. И это только начало.

Но было очевидно, что Дафна без колебаний передаст Леопольда своей матери при первой же возможности. Виоли твердо решила, что у нее не будет возможности увидеть Леопольда, пока Виоли не убедится, что ей можно доверять.

Путь через лес занимает у нее немало времени – приходится использовать упавшую ветку дерева, чтобы скрыть следы, которые она оставляет на снегу, – но в конце концов она подходит к пещере, которую они с Леопольдом нашли после того, как почтовая телега высадила их в Элдевалье несколько часов назад. Она надеялась, что это будет временное пристанище и что вскоре они поселятся во дворце, но планы изменились.

Леопольд появляется из темноты пещеры с вопросом в глазах, но, должно быть, что-то понимает по выражению ее лица, потому что опускает плечи.

– Беатрис была права насчет своей сестры? – спрашивает он, уводя ее в глубь пещеры, подальше от глаз любого, кто