Взрыва вновь не последовало, но внизу, полное впечатление, стало гораздо светлее, словно помещение, в которое вела дверь, было ярко освещено электричеством не хуже подвала.

Выждав и на сей раз пару минут, вышли и посмотрели вниз. С того места, где мы стояли, много не удавалось рассмотреть, но за дверью и в самом деле пространство ярко освещено… и виден на несколько метров довольно полого спускавшийся вниз участок дикого камня, голой скалы. Что-то это не вполне походило на вход в соседнее помещение, как-то иначе выглядело…

– Пойдемте посмотрим? – предложил старлей почти шепотом почему-то, машинально отстегнув ремешок кобуры.

Ну, куда уж теперь отступать, слишком далеко зашли. Черт, ну никак это не походит на дверь в соседнее помещение?! В конце концов я распорядился:

– Оружие наготове. Спускаемся осторожно. Если увидим противника, тут же отступаем и поднимаем тревогу.

Мы стали спускаться, медленно, крадучись, держа пистолеты наготове. Мы с капитаном загнали патроны в стволы еще наверху, поставили курки на боевой взвод. Старлей тоже щелкнул предохранителем, дослал патрон.

Тишина стояла мертвая. Чем ниже мы спускались, тем длиннее выглядел этот отлогий спуск – голая скала, никаких ступенек, не видно, чтобы человек приложил где-то руку. И яркий свет, уже показавшийся непохожим на электрический.

Я шел первым, решив, что мне так полагается, как старшему по званию, хотя обстановка, в общем, и не предусмотрена уставами. Первым я, оказавшись у самой двери, и увидел ту сторону…

Скальный откос полого уходил вниз метров на десять, справа и слева высились голые скалы примерно в три человеческих роста…

А впереди, теперь прекрасно видно, откос упирается в нечто вроде широкой немощеной дороги, ровной, пыльной (причем в пыли заметны какие-то следы), за дорогой невысокое редколесье, отсюда видно, метров через тридцать начинается высокий обрыв, и можно рассмотреть внизу широкую, поросшую высокой травой равнину с редкими деревьями, а за ней, похоже, кромка леса.

И над головой чистое голубое небо! На котором, несомненно, светит солнце – от деревьев в сторону обрыва тянутся тени, и от деревьев на равнине тоже – не такие уж и длинные, можно прикинуть: сейчас, навскидку, от пятнадцати до шестнадцати часов дня, и время осеннее. Ранняя осень – листья кое-где пожелтели и опали, на дороге их немало, большинство оставшихся отливают золотом и багрянцем…

В бога в душу, какая осень?! Какая середина дня?! Наверху – половина второго ночи, и середина весны, и темнота! Куда это нас занесло?!

Старлей с капитаном придвинулись, заглядывая мне через плечо. Шумно вздохнув, старлей прокомментировал открывшееся нам зрелище словечками, которые вряд ли звучали в почтенных стенах ИФЛИ. Клементьев молчал.

– Все видят одно и то же? – спросил я, держа пистолет в опущенной руке. – Дорога, лес, обрыв, равнина, солнышко на ясном небе?

Оба поддакнули обалдевшими голосами. Тут не просто обалдеешь – и слов-то таких не подберешь, чтобы описать наше тогдашнее состояние…

– Значит, не сон. И не галлюцинация, – сказал я, с большим неудовольствием отметив, что и у меня голос подрагивает, точно. – Это есть. И что-то это никак не похоже на Германию апреля сорок пятого…

– А где ж мы в таком случае? – с жадным любопытством спросил старлей.

Я чуть не засмеялся:

– По-вашему, дивизионный инженер должен знать все на свете? Понятия не имею. Отроду не видывал ни таких ходов, ни таких мест. И не слыхивал ни разу…

Клементьев сказал голосом человека, чуточку подрастерявшего спокойствие, но изо всех сил стремившегося взять себя в руки:

– Между прочим, я и таких деревьев не видывал ни разу…

– А что с ними не так? – тут же спросил старлей.

– Да ничего особенного, – сказал Клементьев. – Просто никак не могу определить породу. Я, конечно, не лесовед, но батя у меня был старшим лесничим, и дома у нас стояла куча книг с цветными картинками. Любил я их пацаном разглядывать… Читать я их не читал ни тогда, ни потом, а вот картинки любил разглядывать, даже уже в старших классах. Отец, видя это, меня хотел пустить по своим стопам, но не срослось, мало оказалось одной любви к картинкам, вот и пошел в военное училище… Так вот, не помню я что-то таких деревьев в Европе…

Старлей тихонечко фыркнул:

– А ошибиться не можете, товарищ капитан?

– Да нет, пожалуй, – уверенно сказал Клементьев. – У отца был толстенный атлас, так и назывался: «Деревья Европы». Еще дореволюционного издания. Обстоятельная книга. Изображено дерево, а рядом, отдельно – лист, цветок, если есть, плоды-ягоды, опять-таки, если имеются. И не помню я таких деревьев, таких листьев. Вроде бы похоже на клен, но не клен…

– А для всего мира были атласы или справочники? – без малейшей подковырки поинтересовался старлей.

– Нет, – признался Клементьев. – Только по Европе.

– Вот видите, товарищ капитан… Свободно может оказаться, что здесь Австралия или Северная Америка…

Я в эту ботаническую дискуссию не встревал – из-за плохого знания предмета. Легко мог определить березу, сосну и елку, с первого взгляда опознавал тополь, яблоню, черемуху и иву (у нас в городке их росло много). Ну, пожалуй, еще и дуб. На нем мои познания исчерпывались. По моему мнению, деревья как деревья – высотой не уступавшие тополю, с темноватой корой, пышными кронами и листьями, похожими на яблоневые (в голове сама собой всплыла строчка из школьного учебника ботаники: «Лиственные деревья делятся на широколистные и узколистные»). Широколистные, вот и все, что я мог о них сказать.

Меня гораздо больше интересовала наружная сторона двери – ее поверхность была покрыта чем-то, идеально имитировавшим поверхность окружающих скал. Вынул обойму, патрон из ствола, простукал рукояткой – не камень, а какая-то пластмасса – но на взгляд не отличить. Дверь, весьма похоже, была подогнана идеально, когда ее закрывали, наверняка ее контуры не выделялись на фоне камня. Ничего похожего на ручку, как-то немцы без нее управлялись…

Дискуссия наконец закончилась, и старлей спросил не без азартного любопытства:

– Разрешите обследовать прилегающую местность, товарищ майор?

Меня и самого грызло нешуточное любопытство, как и Клементьева, сразу видно, да и любого бы на нашем месте. Я прислушался – совершеннейшая тишина, только справа, совсем недалеко, безмятежно заливалась какая-то птаха. Уж это я знал: если столь беззаботно гомонят лесные птицы, людей поблизости нет. Разве что замаскировались в засаде, тихонько сидят достаточно долго, так что птица их не видит. Да нет, не похоже. Хотя я не разведчик и уж никак не лесовик. Вижу, что лес довольно редкий, подлеска и кустарника нет вообще…

– Автоматы у вас найдутся? – спросил я старлея.

– Конечно, товарищ майор, у каждого…

– Быстренько принесите три, – распорядился я. – И еще… поставьте-ка вы часового снаружи у двери в погреб.