Сам Рафаилов сообщал уже в личном отчете:

«В бытность мою в вышепомянутых городах, по короткому знакомству моему с индейскими, ауганскими, кашемирскими и персицкими знатными купцами [узнал], что они охотно желают завести на границах российских и внутри оных постоянной торг и учредить купеческие конторы, даже на таких условиях, какие предложит российское правительство…

Не смею умолчать, чтобы не доложить… что владетель индейской провинции и города Лагора Ранджицын Бадша (имелся в виду Ранджит Сингх. — Прим. авт.) ищет покровительства, но не знает, где его найти»[78].

Собственно, писал Рафаилов о борьбе Ранджит Сингха с влиянием Ост-Индской компании. И это был как раз тот момент, когда властитель Пенджаба спешно пытался понять, как его государство может избежать судьбы его соседей.

В 1819 году купцу пожаловали новый чин коммерции советника и поручили ему готовиться к поездке в Северную Индию. На этот раз правительство, видимо вспомнив отчет купца о событиях в Пенджабе, поручило ему секретную миссию. Он должен был доставить письмо российского министра иностранных дел Карла Васильевича Нессельроде «владельцу Панджабских областей Ранджит Дсинг. Таково же содержание письма… к правителю Кашемирскому и к независимому владельцу одной части Тибета Ранджет Акибету, с некоторыми переменами только в титулах».

В письме к властителю Пенджаба говорилось:

«Имею честь сим уведомить Ваше Высочество, что ныне в столь счастливое время высокопочтенный наш чиновник надворный советник, знаменитый между торгующими персидскими и велико-татарскими купцами, с давних времен Вам известный и верно усердствующий Ага Мехти Рафаилов, приехав к нам в Россию, представил всю Вашу славу, великолепие и могущество… наконец, гостеприимство, оказываемое приезжающему из разных соседственных мест купечеству, а особливо велико-российским подданным купцам. Все сие для меня приятное донес я Его Императорскому величеству… государю Александру Первому. Его Императорское величество… указать соизволил мне вступить в дружественное сношение с Вами чрез верных и усердных чиновников, дабы подданные купцы российские и Ваши имели свободный проезд во взаимные области»[79].

Все письма были написаны по-персидски и специально запакованы в мешочки из красной узорчатой парчи. В Омске, через который проезжал купец, Рафаилов составил небольшую аналитическую записку, где, в частности, говорилось, что «Кабульское владение с Кашемиром опасаются завоевания англичан».

30 апреля 1820 года Рафаилов выехал из Семипалатинска с большим караваном. Не без приключений купцы — Мехти и его приказчики Муса-Хан и Мухамед Зугур Зарипов — добрались до Восточного Туркестана, откуда Рафаилов направился в Тибет. Поначалу путешествие протекало хорошо, но за шесть дней до приезда в Тибет Рафаилов неожиданно заболел. Три дня он промучился и умер от «опухоли всего тела». Его похоронили прямо у дороги, на которой прошла почти вся его жизнь. Не исключено, что Рафаилов был отравлен, слишком уж странно выглядели симптомы его болезни. Имущество и товары купца достались его спутнику Мухамеду Зарипову, и он все же добрался до цели. Но когда в Тибете узнали о смерти Рафаилова, имущество у купцов отобрали, как отобрали и письма российского Министерства иностранных дел. Товары, правда, купцам оставили, Мухамед Зугур в итоге продал их в Кашмире, а вещи Рафаилова из Тибета смогли вернуть лишь частично с помощью посланника кокандского хана. Но интересно, что письмо Нессельроде к Ранджит Сингху оказалось каким-то образом у Муркрофта. Как следует из разрозненных записок Муркрофта, с самого начала последнего путешествия Рафаилова Муркрофт следил за ним: через агентуру наводил справки о пути следования, другие агенты пытались установить контакт с купцом. Англичанин писал, что даже хотел лично встретиться с Рафаиловым, но внезапная смерть разрушила эти планы. «Мне очень хотелось с ним увидеться, чтобы наилучшим образом убедиться в его истинных намерениях, а также в намерениях честолюбивой державы, под патронажем которой он работает»[80].

Скорее всего, правду мы никогда не узнаем, но вполне возможно, что именно Рафаилов подарил когда-то тибетским чиновникам тех самых собак, что так напугали Муркрофта, не исключено, что с помощью тибетских чиновников английский разведчик узнал о путешествии Рафаилова. И тем более нельзя исключить, что русского агента убили, чтобы завладеть письмом к владыке Пенджаба. Потому что Муркрофт открыто писал, что, читая письмо к Ранджит Сингху, он «не испытывал больших угрызений совести», что читал это письмо, потому что о нем и его содержании знали вообще «очень многие»[81].

Можно также предположить, что если о письме русских к владыке Пенджаба и правда знали «многие», то поездка Муркрофта по такому странному маршруту состоялась не случайно. А именно — поначалу англичанин поехал в Лахор, чтобы получить у агентуры подтверждение того, что здесь ждут русских посланников. В Петербурге английская агентура также имелась, и возможно, что в Калькутте не просто так решили позволить Муркрофту отправиться в экспедицию. А из Лахора английские разведчики отправились в Лех, чтобы дожидаться донесений от шпионов в Восточном Туркестане, которые следили за Рафаиловым. И дальше, купца мог отравить любой завербованный человек — проводник, погонщик, даже хозяин придорожной гостиницы.

Эта версия не кажется такой уж дикой и фантастической, если предположить, что в штаб-квартире Ост-Индской компании действительно узнали о планах русских установить официальные отношения с Пенджабом и планах Сингха получить покровительство русских. Это разрушало, прежде всего, планы англичан по покорению богатого Пенджаба и создавало опасную вероятность того, что завтра-послезавтра в Лахоре появятся русские военные инструкторы, русское оружие. В таком случае там даже не понадобилась бы русская армия. Тут, правда, надо заметить, что в руководстве российского МИД и в военной разведке тоже не питали иллюзий по поводу того, кто такой Муркрофт. В документах МИД и он сам, и его спутник Джордж Требек прямо назывались «фискалами», то есть шпионами, также там сообщалось, что они подкупами добивались расположения чиновников и вельмож в Кашмире и Тибете. А это объясняет, как к Муркрофту попали вещи и документы Рафаилова. Русская разведка попыталась предпринять ответные шаги: была перехвачена переписка Муркрофта.

«Находящиеся в Тибете англичане, узнав сии обстоятельства (то есть узнав о смерти Рафаилова. — Прим. авт.), послали письма к агентам своим в Яркенд. Один из товарищей Рафаилова, татарин Фейзулла Сейфуллин, нашел случай перехватить сии письма и доставил оные по возвращении своем на Сибирскую линию г. генерал-лейтенанту Капцевичу. Из числа сих писем три писаны на тибетском языке»[82].