Когда Лобе доложили, что в ее владениях объявился свирепый волк, который воет, пугая округу, и режет скот, красавица не могла и подумать, что все это происки влюбленного в нее рыцаря. Слишком уж непохожими на общепринятые ухаживания были поступки Видаля.

Она дала разрешение на отстрел хищника и ждала уже увидеть его шкуру, когда ей доложили, что случилось ужасное. На глазах у устроивших охоту на волка крестьян тот обратился в человека, причем не просто человека, а благородного рыцаря.

Охотники отогнали собак, но те серьезно покусали горе-оборотня.

Удивленная и заинтригованная Лоба велела принести пострадавшего в свой замок, дабы она могла самолично ухаживать за ним, что и было нужно хитрому Пейре.

К сожалению для Видаля, он быстро шел на поправку, так что через две недели ему все равно пришлось оставить так и не полюбившую его Стефанию Лобу.

Тем не менее это происшествие немножко развеяло грустное настроение Видаля, так что он уже меньше переживал насчет Констанции и, возможно, желавшего отомстить ему Раймона.

Любопытно, что со дня памятного переодевания Видаля в волчью шкуру в народных сказках и легендах наряду с обычными и давно приевшимися всем персонажами впервые появился волк-оборотень.

Земли итальянцев встречали Пейре сладковатыми винами и певучим, словно итальянцы происходили не от Адама с Евой, а от птиц небесных, языком.

Видалю, наверное, следовало побыть здесь подольше, слушая местных певцов и волочась за востроглазыми, темноволосыми красавицами, но неумолимый рок гнал его все дальше и дальше.

В дороге юноша серьезно заболел, так что по приезду в Марсель Хьюго пришлось тащить своего внезапно потерявшего сознание хозяина до первой попавшейся гостиницы, где Пейре проспал двое суток.

Голова пылала, трубадур то проваливался в бездны клокочущего ада, то устремлялся ввысь. Много раз он пролетал над городами и деревнями, чуть было не задевая за высокие башни замков и за верхушки гор. Он летел, продираясь сквозь тучи, пока не удавалось разорвать их объятия, устремившись в черное звездное небо.

Светила росли, Пейре летел и летел, увлекаемый лунным ветром. Желтые, белые, даже оранжевые планиды, мимо которых несся трубадур, то обдавали холодом, то грозились опалить волосы юноши.

Выплывшая из-за горизонта черная планида на какое-то время закрыла собой свет. Пейре напрягся, ожидая неминуемого столкновения, когда, повинуясь неведомой силе, его губы разомкнулись и в рот полилось ароматное, горячее варево.

Юноша открыл глаза. Место чёрной планеты заняла голова с двумя светлыми косами. На трубадура смотрел, ухмыляясь во весь свой щербатый рот, служивший у Рюделя германец.

– Ну вот и славно. Ваш Пейре всех нас еще переживет, мессен. У него несколько жизней, так что когда одна изнашивается до дыр, он меняет ее как старую кольчугу, – германец кашлянул и отошел, освобождая место своему господину.

При виде светлых локонов Рюделя, Пейре вскочил с места, вдруг обнаружив, что может сделать это без посторонней помощи. Он хотел уже подняться с ложа и кинуться в ноги сиятельному принцу, но тот вовремя подхватил юношу, в противном случае тот несомненно упал бы на земляной дол и скорее всего расшибся.

– Полно мой друг! Сейчас вам следует позаботиться о своем здоровье, – Джауфре нежно обнял юного трубадура и бережно уложил его обратно. Но это было не так просто сделать – Пейре сжал руку принца с такой силой, словно боялся снова утратить его.

– Мой друг? Вы сказали: мой друг?! – язык еще плохо повиновался трубадуру, и он был вынужден глотнуть слюны. – Означает ли это, что вы простили меня, благородный Рюдель?

– Простил. Тысячу раз простил, черт тебя возьми, Видаль! – Джауфре рассмеялся. – Раз уж сама судьба вновь соединила наши дороги, то никто кроме нее и не разлучит нас. Во всяком случае в ближайшие два месяца.

– А что должно произойти в эти два месяца? – Пейре приподнялся на локтях, с удивлением отмечая про себя, что не знает, где находится.

– Со слов вашего оруженосца я понял, что вы собираетесь отправиться в святые земли, так что до самого Трипольского княжества мы окажемся попутчиками. Моя звезда, имя которой Мелиссина Триполийская, призывает меня в путь.

Болезнь отступала, и Пейре быстро выздоравливал. Должно быть, присутствие Рюделя, о дружбе с которым он грезил больше года, придавала ему сил. Едва поднявшись с постели, Видаль отправил в Тулузу посыльного с письмом для своего управляющего, в котором он просил выслать купленную для принца гитару и сообщал, что намерен идти за море с крестоносцами.

В ожидании ответа из дома, он каждый день ходил в порт и на верфь, наблюдая за тем, как готовятся корабли. Ведь этой информации ждали дамы, и Пейре не хотелось ударить перед ними в грязь лицом.

Построенные и выкрашенные сообразно вкусам владельцев, корабли оснащались парусами. По специальным сходням на борт доставлялись литые пушки. Один раз Пейре присутствовал при испытании большого военного корабля. Ричард просил, чтобы трубадур засвидетельствовал, что испытание прошло успешно, в то время как Пейре в корабельном деле не понимал ровным счетом ничего.

Тем не менее он явился в указанное ему место и, представившись посланцем короля, потребовал начинать проведение испытаний. Выкрашенный в красный цвет королевский корабль вывели на приличное расстояние от берега, так что люди на берегу могли видеть снующих по палубе матросов. После чего раздалась какая-то команда, и удивленный Пейре стал свидетелем того, как моряки на корабле побежали к правому борту, толкая перед собой тяжелые пушки. Последовала новая команда, и люди на борту совершили тот же маневр налево, корабль при этом слегка накренился. Снова отрывистый приказ – и все понеслись направо. Новый крен.

Не зная как спросить о происходящем, Пейре уставился на стоявшего рядом с ним моряка.

– Хорошо качнули. Правильно, – сообщил тот, покручивая длинный ус. – Еще бы раз десять и можно спорить, что посудина выдержит самый страшный шторм.

– Выдержит шторм? – Пейре посмотрел на говорившего. Он казался человеком бывалым. – А, какая связь между беготней по палубе и штормом?

– Во время шторма волны качают корабль, накреняя его то в одну, то в другую сторону, пока он не ляжет бортом на воду. А ляжет – тут уж ему погибель и настанет. Поэтому всегда лучше недалеко от берега испытать, как он кренится, чтобы потом не плакать.

Довольный полученными разъяснениями Пейре доложился королю о проведенных испытаниях.

Почти что все время Ричард был занят со своими военными советниками или принимал послов, так что Пейре был предоставлен самому себе, а точнее его милости Джауфре Рюделю, с которым они разговаривали о музыке и стихах. При этом Рюдель оказался хоть и на редкость бесталанным трубадуром, зато его отличали такие качества, как доброта и покладистый характер. Желая услужить принцу, Пейре, например, переписывал некоторые его песни, уверяя затем Джауфре, что его, Видаля, заслуги здесь нет. И это целиком и полностью произведение сиятельного принца. А он, Пейре, мол, лишь уловил желание своего сюзерена и подправил какую-то незначительную малость. Простодушный Рюдель верил объяснениям Пейре и жизнь текла своим чередом.