Как оказалось, Альбрехт Хаусхофер тоже был замешан в этом деле; нынешнему герцогу Гамильтону в наследство достался географический атлас с обведенным районом Чехословакии, там же имеется примечание, написанное рукой его отца, в котором сказано, что таким образом Альбрехт Хаусхофер обозначил часть страны, которую хотел захватить Гитлер. Независимо от того, поставлял ли Гамильтон сведения SIS, он должен был сообщить их Галифаксу или Чемберлену.

В своем дневнике Ульрих фон Хассель в декабре 1938 года записал, что старые друзья Гесса, Брукманны, рассказали ему о его переживаниях из-за ноябрьских грандиозных погромов, получивших название «хрустальная ночь», когда разъяренные толпы людей громили еврейские магазины и предприятия. Гесс был угнетен, как никогда, и оставил у Брукманнов впечатление, что был «категорически против». Он пытался убедить фюрера воздержаться от подобного шага, но безуспешно; по его словам, реальным инициатором действий был Геббельс[159].

В августе 1939 года, когда Риббентроп заключил пакт с врагом, Советской Россией, и Гитлер отдал приказ о нападении на Польшу, защищать которую Великобритания должна была по договору, мир Гесса перевернулся, но ему ничего другого не оставалось, как уповать на гений фюрера.

То, что так оно и было, видно из его выступления на Седьмом ежегодном конгрессе немцев, проживающих за границей, в Граце, вечером 25 августа. За несколько часов до этого Гитлер отдал приказ на рассвете следующего дня приступить к осуществлению плана «Вейс» нападению на Польшу. Но был вынужден отложить его, так как Британия выразила готовность выполнить свои договорные обязательства, а Муссолини отказался от выполнения своих, однако Гессу к моменту выступления об этой отсрочке известно не было.

Он начал с того, что подчеркнул терпимость Германии к разнузданности поляков в отношении немцев, проживающих в пределах Польши, и пригласил британского премьер-министра Чемберлена посетить Польшу с инспекцией лагерей германских беженцев, чтобы собственными глазами увидеть и собственными ушами услышать жестокую реальность чинимых в Польше безобразий. Под бурю аплодисментов он сказал:

«Льется кровь, господин Чемберлен! Есть убитые! Гибнут невинные люди…

Однако ответственность за это несет Англия, которая говорит о мире и раздувает пламя войны. Англия, которая на протяжении многих лет отказывала Гитлеру во всех его предложениях, направленных на сохранение мира. Она не только отказывалась поддержать эти предложения, но до и после Мюнхенского соглашения угрожала Германии вооружением Чехословакии. Стоило Гитлеру пресечь этот очаг неспокойствия, как Англия начала подстрекать Польшу отклонять мирные предложения фюрера и добилась того, что теперь Польша представляет для Германии новую опасность, грозящую с востока».

Причина, продолжал он, кроется в том, что евреи и масоны хотят развязать против Германии войну, «против Германии, в которой они потеряли свою власть». Несмотря на все их старания, они не сумели склонить на сторону агрессоров Россию. «Германия и Россия подписанием пакта о ненападении внесли свой вклад в дело мира во всем мире». Выступление он закончил заверениями, что Провидение находится на стороне Германии, «потому что мы верим, что фюрера прислало нам Провидение для выхода из глубочайшей нужды. Поддерживая Гитлера, мы выполняем волю того, кто прислал нам фюрера. Мы, немцы, встанем под знамена фюрера, и пусть будет, что будет!»

Чемберлен и его министр иностранных дел, лорд Галифакс, подобно своим предшественникам в июле 1914 года, предприняли попытку помешать войне и созвали переговоры. Их линия совпадала с предложениями Альбрехта Хаусхофера, сделанными им в письме своему другу «Дугло» Клайдсдейлу 16 июля. Он предупреждал тогда, что «любой день во второй половине августа может стать фатальным», в связи с чем предлагал: так как «жуткие формы современного ведения войны» сделают благоразумный мир невозможным, нужно просто предотвратить ее начало. Он предложил компромисс: «кое-какие изменения в Польском коридоре» через восточную Пруссию и долговременное соглашение между Германией и Польшей, «базирующееся на значительных территориальных изменениях в сочетании с популяционными изменениями греко-турецкого типа…»

Письмо Хаусхофер отправил не из Германии, а во время плавания вдоль норвежского побережья, и настоятельно просил Клайдсдейла «самым тщательным образом уничтожить его после прочтения» В письме он добавил, что Клайдсдейл мог бы показать его «лично» лорду Галифаксу или его помощнику Батлеру, «если, конечно, ты посчитаешь это удобным»; но он не позволял делать какие-либо на этот счет записи или упоминать его имя, а само письмо подлежало уничтожению.

Под ним он подписался: «Всегда твой А.»

Клайдсдейл на деле показал письмо Уинстону Черчиллю и, вместо того чтобы уничтожить его, положил в свой сейф в банке. Судя по заговорщическому тону письма, Хаусхофер либо неофициально придерживался мнения оппозиции, либо хотел, чтобы у Клайдсдейла создалось такое впечатление. Предлагаемая им политика «умиротворения» перекликалась с сообщениями, приходившими в британское правительство от лидеров германской консервативной оппозиции, хотя он пошел несколько дальше их, предложив некоторые «территориальные изменения», с другой стороны, он не упомянул об основном моменте посланий оппозиции, о том, чтобы британское правительство дало Гитлеру понять, что применение силы вызовет противодействие силы. Действительно, при ближайшем рассмотрении содержания письма видно, что в нем нет ничего такого, о чем не хотел бы сообщить Галифаксу Гесс, видевший в дружбе с Британией краеугольный камень мировой политики, в то время когда истинный враг, с которым Риббентроп ведет переговоры, находится в Москве. Вскоре после этого активный член гражданской оппозиции, Ульрих фон Хассель, написал в дневнике, что впервые за все время существования режим дрогнул и пошатнулся. Риббентроп вел себя как «душевнобольной, на службе его не переносят, друзей у него нет» и с Гессом он больше не дружит. Можно предположить, что письмо Альбрехта Хаусхофера Клайдсдейлу было попыткой Гесса (не без согласия Гитлера) достичь нового «Мюнхенского» урегулирования вопросов по Данцигу, Польскому коридору и немецким поселенцам в Польше. Но британское правительство, обманутое однажды, не собиралось идти на крупные уступки Гитлеру «в обмен на обесценившуюся валюту простых соглашений».

Так что «английская политика» в конечном итоге потерпела провал. Чтобы избежать войны на два фронта, пришлось заключить договор с дьяволом. Когда разразился кризис, Гесс находился в Берлине. Сведения о нем имеются в уцелевших фрагментах дневника Гиммлера от 28 августа. В тот вечер Гитлер принял в Канцелярии британского посла. С собой он принес ноту, в которой Великобритания снова подтверждала готовность выполнить свои обязательства перед Польшей, там же говорилось, что справедливое урегулирование противоречий между Германией и Польшей откроет путь к миру, в то время как «провал… разрушит надежды на лучшее понимание между Германией и Великобританией, поставит страны на грань конфликта и может вовлечь в войну весь мир»[160].