Около ста лет назад мужские способности Клейна начали угасать, и спустя еще двадцать он превратился в полного импотента. Это несколько омрачило его пребывание во многих измерениях, но он всегда мог отыскать сны, в которых преобладали удовольствия другого рода. Потом его лишили и этого пустяка. Область доступных снов сузилась настолько, что масон понял: там тоже творится что-то неладное. Тогда он еще ни разу не видел своего Лунного Человека.

* * *

…Он вернулся в скучную реальность, расцвеченную появлением ведьмы. Ее голос несомненно обещал что-то, он тянулся и обволакивал, как будто сам был плотью… Меньше всего Клейн ожидал от нее бескорыстной помощи. Что ей было нужно от него? Деньги? Смешно. Лошади? Камни? Человеческое мясо? Корень? Она отозвалась о нем пренебрежительно, но это могло быть попыткой замаскировать истинные намерения… Он удвоил внимание, будто игрок за карточным столом, обнаруживший в сидящем напротив простачке достойного противника.

Надо отдать ей должное, она разбудила в нем давно угасший интерес. Ее смуглая кожа была одинаково гладкой и блестящей на лице, на груди и на бедрах. Тварь без возраста. Нереально чистая порода, выведенная дьяволом исключительно для возбуждения похоти… Ведьма не протестовала, когда он раздевал ее.

За полотняной занавесью обнаружилась широкая двуспальная кровать, неизвестно откуда взявшаяся в этой хате, – место кратковременного блаженства, торжества самца, безвыходная ловушка и, возможно, могила для проезжих болванов, из чьих печенок потом был сварен ведьмин суп…

Клейн посмеивался про себя, настолько прозрачной казалась ему эта игра… Ведьма улыбалась, позволяя ему целовать свое молодое тело, ласкать нераскрывшиеся бутоны сосков, гладить упругие выпуклости ягодиц, проникать языком в тугую воронку пупка и розовую раковину ниже… Ему было приятно, но не более того. Он позволил кратковременному вожделению овладеть собой, однако мог избавиться от него в любую секунду. Физически он был вял и ни на что не способен.

Тогда ведьма приоткрыла для него краешек райского сада. Он почувствовал безразличие к жизни и к будущему. Ее язык, губы и руки сводили его с ума. Она скользила по нему, как полноводная река в тесном песчаном русле – без времени и без цели. Она открыла ему, что тайна возбуждения и мужской способности действительно спрятана у него внутри: в дьявольском лабиринте, наполовину сотканном из плоти и наполовину – из его сознания.

Мало кто из женщин обладал терпением и возможностью отыскать в этом лабиринте путь к его семени и зачатию. Ведьма внушила Клейну, что она единственная, кто владеет магическим ключом. И она действительно владела им. Она знала о свойствах страсти больше, чем все парижские шлюхи, к помощи которых когда-то пытался прибегнуть отчаявшийся масон. Она была создана для того, чтобы играть чисто демоническую роль – отпирать или навеки оставлять закрытыми двери к блаженству.

С Клейном она поступила еще более жестоко. На пике любовной игры она бросила его, заблудшего, в капкане нереализованного желания. Впервые за много лет он ощутил, как становится напряженным пах. Неестественно длинный женский язык, выписывавший на его теле спирали наслаждения, исчез, оставив после себя влажный след…

Клейн задрожал, внезапно оказавшись на грани оргазма. Вместо рук его гладила прохладная тьма. Невыносимое томление разрывало чресла. Перед ним проплывали проклятия, воплотившиеся в чудовищ. Он кричал, умолял, просил, унижался, но ведьма хохотала над ним. Ее хохот наполнял необъятную пустоту ночи.

Он увидел пятно света над собой, и ему показалось, что он очнулся от эротического сна, что кончился дождь, что провалилась крыша и в небе взошла луна. Потом он понял: это не луна. Чье-то лицо сияло в темноте. Может быть, не лицо, а неизвестная часть неизвестного тела ведьмы…

Он испугался собственной глупости. Рыхлый, сочившийся лунным светом шар висел над ним, покрывая тело липкими каплями кошмара, заслонившего женщину с ее любовной игрой. Клейн никогда не видел ничего более жуткого, чем этот рот, похожий на трещину во льду, и черные кратеры глазниц. Из них истекал ужас и затапливал деревню проклятых.

Лунный Человек… Масон вспомнил, что слышал о нем на одном из перекрестков, когда течение пронесло мимо труп девочки, умершей в своей кровати от разрыва сердца… Лунный Человек. Одно из подлинных существ, наделенных сверхъестественным величием и сверхъестественной способностью убивать.

Тем не менее, у Клейна хватило ума понять, что это спасение. Он вдруг стал холоден и зол. Лик кошмара исчез, а вместо него он увидел ведьму, сидевшую на нем с запрокинутой головой и хохотавшую до слез. Где-то поблизости был спрятан нож – теперь Клейн был уверен в этом. Он продолжал играть роль раздавленного раба, перепуганного ничтожества, истерзанного желанием самца и ждал удобного момента…

Ведьма упала ему на грудь, облизывая свои пухлые губы и проникая языком в его рот. Он задрожал при этом прикосновении, но теперь уже от сильнейшего отвращения.

– Покажи мне его, – попросила она, и он достал из брошенной на полу одежды корень мандрагоры. Сжимая в одной руке увядший орган Клейна, а другой поглаживая вечно твердый выступ корня, ведьма прошептала:

– Ты не только глупый, но и слишком доверчивый. Это переступень. Он вырос из тела ребенка, зарытого в землю некрещенным. Когда-нибудь он снова превратится в человека, и тогда ты пожалеешь о том, что украл его.

– Ты думаешь, это случится? – спросил Клейн, пряча корень и поворачиваясь к ведьме спиной. Она не видела его скептической улыбки.

* * *

…Он перехватил ее руку, когда нож уже опускался, со свистом рассекая воздух. Что-то хрустнуло; Клейн почувствовал, как ее кисть безвольно повисла. Лицо ведьмы исказилось от боли, но она не издала ни звука. Сильным и точным ударом он перерезал ей горло, исхитрившись при этом не испачкаться в крови.

Черные липкие лужи остались на кровати и быстро впитались в земляной пол… На Клейна обрушилась усталость. Видения этой ночи навсегда поселились в его памяти.

Шатаясь, он поднялся и стал одеваться прямо перед стекленеющими глазами убитой им женщины. Ее тело все еще привлекало его – но теперь как трагически недолговечное произведение искусства. Зато это произведение обладало неоспоримой подлинностью…

Одежда не успела просохнуть, и Клейн с трудом натянул ее на себя. Перед уходом он выбил ногой ставни и опрокинул свечу на стол.

Снаружи ливень сменился моросящим дождем. При свете разгорающегося костра масон отыскал сарай и разбудил кучера, очумевшего от страха и неожиданности.

Вдвоем они быстро запрягли лошадей и вывели упряжку со двора. Слабое пламя, лизавшее рамы окон, освещало им путь до окраины деревни. По-прежнему везде было тихо и безлюдно. Потом карету снова обступила тьма, и по обе стороны дороги потянулся дремучий лес. Но через три часа забрезжило утро.

В тот раз Клейн выбрался из Черного Пятна, и, возможно, они с кучером были единственными людьми, которым удалось это сделать.