Правду говорят люди: от сумы да от тюрьмы не зарекайся…Почти каждую ночь, подружка, я здесь вижу сны. Сегодня вот мама приснилась.Уложили мы с ней спать моего ребеночка и сели пить зеленый чай. А где чай, тами сплетни. Мы с ней так часто сидели. Болтали о том и о сем… Ох и счастливая жея была совсем недавно… А теперь у меня клеймо будет на всю жизнь: зэчка.Знаешь, как это страшно. Даже на свободе я буду чувствовать себя человекомвторого сорта. Нормальные люди от меня шарахаться будут. И кто только эти СИЗОпридумал? Ведь в подобных учреждениях человека не исправляют, а толькоозлобляют, заставляют его ненавидеть весь мир… А как ты думаешь, Ритка, мамаменя простит? Наверное, да. Родители всегда прощают своих детей. На то они иродители. В этой жизни любой может оступиться. Тревожит другое: простит ли менямой ребенок, когда вырастет? Сможет ли он меня понять?.. Ритка, а я тебе, междупрочим, завидую черной завистью. Ты можешь свободно ходить по улицам, дышатьсвежим воздухом, покупать мороженое, пить виски.

Это так здорово! Я бы сейчас за глоток хорошего вискиполжизни отдала… А до СИЗО, Ритусик, я очень любила одиночество. Но тут об этомприходится только мечтать. Семьдесят человек в камере – сама подумай… И еще мнестало казаться, что я деградирую. Ведь тут, как на необитаемом острове. Никакихновостей. Если бог есть, он обязательно сделает так, чтобы этот кошмар поскореезакончился. Долго я не протяну. От отчаяния хочется наложить на себя руки. Но яне сделаю этого – ведь у меня маленький ребенок. Ума не приложу, как он там безменя. Иногда я закрываю глаза и представляю, как глажу его по головке, говорюласковые слова. Мало того, что отца нет, так еще и матери лишили. Боже мой,впереди столько праздников… Новый год, Рождество, день рождения… Страшновстречать их здесь, очень страшно.

Мне еще никогда в жизни не доводилось видеть столькогрустных женских глаз… Каждая из нас переживает свою боль в одиночку. Дажесамые отпетые, а здесь таких много. Днем они издеваются над теми, кто послабее,а по ночам плачут в подушку. Я потихоньку учусь здесь быть сильной, Ритка.Стараюсь в обиду себя не давать. Драться вот и то научилась… А еще я мечтаю отом, чтобы сходить в церковь и заказать молебен за здравие мамы и дочки. Да ипросто у иконы Матери Божьей постоять. Прикоснуться к ней губами. Я эту иконуочень люблю. Могу на нее часами смотреть.

Богородица такая красивая, а самое главное – чистая…Риточка, то, что я проституткой работала, я и не пытаюсь скрывать. Думаешь, мнестыдно? Да нисколечко! Это пусть нашему государству будет стыдно, что оно такихвот, как я, несчастных матерей-одиночек, вынуждает на панель выходить, что унас детские деньги нужно с боем выколачивать, а когда их получишь, даже незнаешь, плакать или смеяться, потому что на один поход в магазин и то нехватит. А с мужа моего бывшего как с гуся вода.

Это раньше, в советские времена, мужика за неуплатуалиментов могли и в тюрьму посадить, а теперь до этого нет никому дела. У меняребенок сильно болеет, понимаешь? С рождения самого.

А сейчас лекарства таких денег стоят, что лучше вообще неболеть, а сдохнуть сразу, и чтобы не мучиться. Куда я только не устраивалась наработу, Ритусик, но везде такая зарплата… Депутатам бы такую… Если ты думаешь,Ритка, что я ищу себе оправдания, то это вовсе не так! Я того китайца и в самомделе любила. Так любила, что до сих пор в жар бросает. Любить можно когоугодно, даже китайца, поверь мне! А почему убила? Может, и вправду говорят, чтоот любви до ненависти один шаг. И еще, Ритулька, послушай доброго совета.

Береги свои чувства, не растрачивай их попусту.

И эмоции не распыляй. Грохнешь кого-нибудь в состоянииаффекта, а потом будешь жалеть всю жизнь. Пусть уж дышат кобели.

Ну вот, наверное, и все. Спасибо, что дочитала до конца.Письмо тебе отправит добрый человек.

А вообще нам писать не разрешают».

Вот ведь попала девчонка… Тяжело вздохнув, я расплатилась закофе и вышла на улицу.

Всю дорогу домой я с тревогой поглядывала в зеркальцезаднего вида. Какая-то ржавая «копейка» преследовала меня от самого кафе. Навсякий случай я решила свернуть в уютный зеленый дворик, который, на моесчастье, оказался проходным, и постояла там пару минут. Когда я наконец выехалана параллельную Зоологической улицу, «копейки» уже не было.

Дома я в первую очередь подошла к аптечке и щедро накапаласебе корвалола. Раз – и полпузырька как не бывало.

– Дорогая, привет. У тебя что, сердечко пошаливает? – замоей спиной раздался насмешливый голос Алексея. Он стоял в банном халате,вытирая мокрые волосы – по всей вероятности, только что вылез из душа.

– С чего ты взял? – стараясь казаться спокойной, ответила я.

– С того, что ты пьешь сердечные капли. По-моему, тут ненадо быть особо проницательным.

– Это нервишки, Алеша. Мне стало казаться, что за мнойследят.

– Следят? А что, очень даже может быть, Маргарита. Ты же унас бизнес-дама. Значит у тебя завистников много. Потом рэкетиры, о них тоже неследует забывать. Вот похитят тебя и потребуют выкуп, а что я скажу? Я ведьдаже не знаю, где твои денежки лежат. В банке? В сейфе? В чулке?

– Как же ты мне надоел со своей ерундой!

– А это не такая уж ерунда.

– У тебя, дорогой, фантазия от безделья разыгралась. Тызанимаешься совсем не тем, чем нужно. Вместо того чтобы считать мои трусы,лучше бы бизнесом занялся. Мужик ты, в конце концов, или не мужик!

– Я же тебе сказал, Маргарита, мой собственный бизнесблагополучно процветает. Скоро я принесу в дом большие деньги.

– Но это только на словах.

– Потерпи немного, и ты их получишь.

– С тобой терпеть – дохлый номер. Видишь, уже корвалол пью.Как пенсионерка.

– Ну, тебе до пенсии далеко, – коротко хохотнул Алексей изамаслившимся взглядом посмотрел на мою грудь. Заводился он всегда сполуоборота. Наверное, и член уже торчит.

– Дорогая, а тебе не кажется, что ты носишь слишком ужоткровенные платья?

– Не кажется. Я привыкла носить именно такие платья. Кстатиони мне идут. А ты разве не заметил этого?

– Заметил. А еще я заметил, что ты слишком часто отключаешьмобильный телефон. Милая, прошу тебя, не делай этого. А то ведь я могу иразозлиться.

– И что тогда будет? Ты забьешь меня до смерти, так?

– Милая, ну зачем же ты все утрируешь. Завтра тебе наработу?