линию Райан, видя наконец-то плоды своих трудов. – Тебе не нужно будет расчленять его на мраморные глыбы, оно просто должно где-то существовать.

Жан тогда не сказал ни да, ни нет. Но через неделю после этого он позвонил ему и велел им приезжать вместе с Джулианом в элитную нью-йоркскую больницу. Райан аж испугался, а вдруг с Ланже что-то случилось? Но когда они приехали на место встречи, Жан повёл их в кабинет, прилегающий к моргу. Джулиан уже был опытным в подобных делах, но всё равно ножки у него подкашивались, когда они прошли к столу, на котором лежало окровавленное, но прикрытое тело, только что после аутопсии. Труп был совсем свежим, в воздухе прямо витала остывающая жизненная энергия. Когда Жан стянул с покойника простынь, Райан едва сдержал приступ тошноты, тело ничем не напоминало живого человека, оно ещё не было сшито назад, так что за слоями кожи, мышц и костей он видел органы. Ланже смотрел на них с вызовом, мол, сами довели меня до этого. Он жестом велел надеть им стерильные перчатки, Джулиан сразу повиновался, но Райан так и стоял у двери и отгонял от себя мысли о том, как уродлив этот мир, и почему за красотой скрывается такое безобразие.

– Вы оба знаете, в каких условиях я работаю, – начал свою речь Жан, вглядываясь попеременно в их окаменевшие лица. – Здесь всё свежее, я ещё вижу тень жизни этого человека, чья личность сейчас совершенно отвлекает, и мы на ней не будем концентрироваться. – Он сделал паузу и велел Джулиану сесть рядом с телом. Райан же остался стоять в дверях. – К моему сожалению, и к твоему счастью, я не могу распороть тебя, чтобы взглянуть на твоё собственное сердце, Джулиан, но наши внутренние органы похожи, я не буду наделять их личностью, но мне нужно, чтобы ты прочувствовал сам это. Возьми в руку сердце этого покойника и держи, пока не почувствуешь связь с ним. Мне нужно, чтобы ты мысленно сейчас концентрировался на этой единственной точке, представь, что в твоих руках твоё собственное сердце, твой жизненный эликсир, некий символический сгусток света, что делает тебя живым. Сейчас твоя жизнь зависит от работы этого органа, ты осознаёшь это, поэтому ты живёшь в полном осознании, что твоя жизнь концентрируется в нём. Проживи мигом всю свою жизнь, выбрось всю свою жизненную энергию и просто замри. Как будто ты в ожидании следующего стука этого сердца, ты сейчас между этими биениями, застывшее состояние между жизнью и смертью, и всё зависит от того, сделает ли оно ещё один удар. Упивайся этим мигом, он ещё твой, в нём сосредотачивается всё твоё естество, весь твой опыт, вся твоя личность лишь в этой паузе.

Джулиан был шокирован не меньше его, это было заметно. Но он послушно взял из рук Жана скользкое сердце из раскрытой грудной клетки безымянного трупа мужского пола и возраста ниже среднего, и взял его в руки в плотно облегающих перчатках. Он держал его крепко, но потом медленно расслаблялся. Сначала пот тёк по его лицу, а потом он заметил и слёзы, но через какое-то время, всё его тело расслабилось, и он как будто представил этот момент замедленного действия, когда сердце делает паузу перед своим следующим стуком. Это было страшное и невероятно расслабляющее зрелище одновременно, Джулиан как будто застыл за миг перед собственной смертью, принимая её как что-то самое естественное. Ланже вдохновился и делал зарисовки в своём планшете, мрамора у него с собой не было. Он явно тоже почувствовал, каким могло быть сердце Джулиана, чтобы вылепить его с идеальной точностью, и вложив в него все эмоции, что царили в этом удушливом помещении, несмотря на холод. Это был момент творческого экстаза для них всех, при этом полный агонии и страхов, но именно этого всегда и добивался Ланже, когда вкладывал весь свой опыт в создание своего очередного шедевра. И хотя в данном случае он не создавал с натуры, иллюзии пропитали его креативную музу, и никто не сомневался в том, что Жану Ланже удалось заглянуть внутрь Джулиана в прямом и переносном смысле.

Когда Жан закончил и велел Джулиану вернуть на место изъятый орган, тот пулей выскочил из кабинета и явно убежал в сторону уборной. И когда Ланже выбрасывал выпачканные кровью и слизью перчатки в мусорное ведро неуместно салатового цвета, голос его звучал слегка насмешливо. – Расслабься немного, хватит видеть в этом исключительно уродливое, уродство – всего лишь часть нашей жизни, прими её, как и смерть, чтобы понять, насколько всё негармонично без этой обратной стороны. Посмотри на это тело, Джулиан внутри – такой же, но именно вся эта сложная и уродливая система делает его живым, именно таким, каким тебе нравится его видеть, и в каждом из нас имеется подобное уродство. Это всё, – он развёл руками, обводя ими всё затхлое помещение, – всего лишь декорации. Как в фильмах ужасов, на нас давят уродливым и противоестественным, чем-то, что является противоположным жизнью, что вся наша жизненная сторона отторгает, потому что не понимает. Но стоит только отбросить страхи и прекратить видеть в этом что-то противоестественное, как где-то маячит выход из ситуации. Или хотя бы смирение. Всегда помни об этом, нет идеальной красоты без уродства. Нет жизни без смерти. Нет личности Джулиана без его материального кровоточащего сердца. НЕТ! Я работал с абстракциями с его скульптурой, ты сам захотел вляпаться в это дерьмо, будучи неготовым к этому, так что советую тебе принять истину, что за абсолютной красотой скрывается весь этот отвратительный ад…

Райан плохо помнил, как доехал в тот день до дома, он даже не хотел видеть скульптуру Джулиана после этого дня, ему казалась, что внутри неё застыли эти страшные мёртвые органы, зачем ему это всё было нужно? Но всё же он задумался о словах Жана, мир красоты не бывает без изъянов, за всё приходится платить, но за миг очищенной и божественной красоты он даже готов был давиться этим морем крови и горой протухших органов! Джулиан с чужим сердцем в руке был воплощением жизненной силы, последним толчком, перед тем как испустить дух, это было очень ненормальное видение, но оно возбуждало в нём самом жажду жизни и творения. Сердце Джулиана воистину было символом жизни, способное заряжать энергией всё вокруг, даже его собственную скульптуру. И хотя Джулиан сидел неподвижно, и никто не мог заглянуть, что в этот момент делало его собственное сердце, он так гармонично вжился