Я не знаю настоящих имен ребят из моей группы. Мы не говорим, кем были до того, как попали в лагерь, или что случилось с нашими семьями. Все это уже не имеет значения. Всех этих ребят – до-Кремня, до-Танка, до-Дамбо и других – больше нет, так же как нет Бена Пэриша. Нам вживили микрочипы, скачали наши жизни в компьютер и сказали, что мы – единственная надежда человечества, молодое вино в старых мехах. Нас, естественно, связывает ненависть к инвазированным и их хозяевам. Но еще нас связывает жгучая ненависть к сержанту Резнику, а то, что мы постоянно должны держать это чувство в себе, делает его еще сильнее.

Когда в барак номер десять поселили ребятенка по прозвищу Наггетс, один из нас не смог больше держать это внутри и вся законсервированная злость вырвалась наружу.

Попробуйте догадаться, кто этот идиот.

Я глазам своим не поверил, когда малыш появился на перекличке. Ему пять лет, не больше, потерялся где-то в своем белом комбинезоне. Утро было холодное, он дрожал, и казалось, его вот-вот вырвет. Никаких сомнений, пацаненок был напуган до чертиков. И вот идет сержант Резник – шляпа надвинута на свинячьи глазки, черные ботинки начищены до зеркального блеска, голос осип от постоянного ора. Он повернул свою жирную рябую морду к новичку. Чудо, что эта малявка не наложила в штаны от такого зрелища.

Сержант всегда начинает медленно, мягко стелет, у тебя даже возникает мысль, что он, возможно, нормальный человек.

– Так-так, что это у нас здесь? Что для нас отобрали на кастинге? Это хоббит? Ты волшебное существо из сказочного королевства? Явилось, чтобы заколдовать меня с помощью черной магии?

Резник еще разогревался, а малыш уже давился слезами. Он только что из автобуса, бог знает что пережил за пределами лагеря, и вот этот бешеный пес решил в него вцепиться. Ладно, поглядим, как молокосос воспринимает сержанта и вообще все это безумие, которое будто в насмешку назвали лагерем «Приют». Сам-то я худо-бедно приноровился, но мне все-таки не пять лет.

– Ах ты, моя прелесть. Такой маленький, я сейчас заплачу! Господи, да наггетсы, которые я топил в соусе барбекю, и то были крупнее!

Резник наклонился к малышу и одновременно повысил голос. А новенький малыш держался на удивление хорошо – весь сжался, глаза бегают по сторонам, но сам не шевелится, хотя видно, что он рад бы сорваться с места и бежать, пока несут ноги.

– Расскажи мне свою сказку, рядовой Наггетс. Ты потерял маму? Хочешь домой? А, я знаю! Давайте все закроем глаза и загадаем желание! Может, мамочка вернется и заберет нас домой! Вот будет хорошо, да, рядовой Наггетс?

Малыш часто-часто закивал, как будто услышал от Резника вопрос, которого давно ждал. Наконец-то кто-то заговорил о самом главном! Малыш поднял голову и уставился большими, темными, как у плюшевого медведя, глазами в глаза-пуговки сержанта Резника… Этого достаточно, чтобы у тебя разорвалось сердце. От такого взгляда хочется кричать.

Но ты не кричишь. Ты стоишь по стойке «смирно», глядишь прямо перед собой, руки по швам, грудь вперед. Боковым зрением наблюдаешь за происходящим, а в это время что-то внутри тебя высвобождается, так распускает свои кольца перед нападением гремучая змея. Ты долго держал это внутри себя, и давление все нарастало. Нельзя предугадать, когда произойдет взрыв, и после того, как он происходит, ты уже ничего не можешь сделать.

– Оставьте его в покое.

Резник резко обернулся. Никто не произнес ни звука, но послышался испуганный вдох. В другом конце шеренги Кремень выпучил глаза, он не мог поверить в содеянное мною. Я и сам не мог.

– Это кто сказал? Кто из вас, говнюки и недоделки, только что подписал себе смертный приговор?

Сержант сжал кулаки так крепко, что аж костяшки побелели, и двинулся вдоль шеренги.

– Что, никто? Тогда я сейчас упаду на колени и прикрою голову руками, потому что ко мне с Небес обратился сам Господь Всемогущий!

Сержант остановился напротив Танка. На улице минус пятнадцать градусов, а Танк вспотел так, что на комбинезоне темные пятна.

– Это ты сказал, тощая задница? Я руки тебе поотрываю!

Резник отвел руку назад, приготовился двинуть Танку кулаком в пах.

Стимул для кретина.

– Сэр, это я сказал, сэр!

На этот раз Резник поворачивался медленно. Он шел ко мне тысячу лет. Где-то вдалеке каркнула ворона, но кроме этого звука я ничего не слышал.

Сержант остановился в поле моего зрения, но не напротив, а это было плохо. Я не мог повернуться в его сторону. В строю надо смотреть прямо перед собой. Хуже всего было то, что я не видел его руки, не мог знать, когда и куда он ударит, и, следовательно, не мог подготовиться.

– Значит, теперь приказы отдает рядовой Зомби, – сказал Резник так тихо, что я с трудом расслышал его слова. – В группе номер пятьдесят три рядовой Зомби лично отвечает за отлов детей над пропастью в гребаной ржи. Рядовой Зомби, кажется, я влюбился. Смотрю на тебя, и коленки дрожат. Ненавижу собственную мать за то, что она родила сына и теперь я не могу иметь от тебя детей.

Я гадал, куда он собирается врезать. По колену? Между ног? Под дых? Резник больше всего любил бить под дых.

Не угадал. Он ударил ребром ладони по кадыку. Я пошатнулся, но приложил все силы, чтобы стоять прямо и держать руки по швам. Я не собирался давать сержанту повод для второго удара. Плац и казармы подпрыгнули и начали расплываться у меня перед глазами. Мне, естественно, было больно, но слезы выступили не только из-за боли.

– Сэр, это маленький ребенок, сэр, – еле выговорил я.

– Рядовой Зомби, у тебя две секунды, ровно две секунды на то, чтобы заткнуть эту сортирную дыру, которая у тебя вместо рта. Если не заткнешься, я кремирую твой зад вместе с зараженными сукиными детьми!

Сержант сделал глубокий вдох и приготовился к очередному словесному залпу. Я тогда, видно, окончательно утерял способность соображать, потому что открыл рот и заговорил. Скажу честно: в тот момент какая-то часть меня почувствовала облегчение и что-то чертовски похожее на веселье. Я слишком долго сдерживал ненависть.

– Тогда старший инструктор по строевой подготовке должен это сделать, сэр! Рядовому плевать на это, сэр! Только… только не трогайте ребенка.

Гробовая тишина. Даже ворона перестала каркать. Вся группа прекратила дышать. Я знал, о чем думают солдаты. Мы все слышали о дерзком новобранце и «несчастном случае», который произошел с ним на полосе препятствий. – После того случая новобранец три недели провалялся в больнице. Была еще история о тихом пацанчике десяти лет, который повесился в душе на шнуре от удлинителя. Доктор констатировал самоубийство. Многие в этом сомневались.

Сержант не сдвинулся с места.

– Рядовой Зомби, кто командир твоей группы?

– Сэр, командир группы рядовой Кремень, сэр!

– Рядовой Кремень, шаг вперед! – рявкнул сержант.