– Убери в квартире и помой после этого руки, – улыбаясь, сказал Магомед-Хаджи и тут же пояснил обратившей на это внимание старушки рядом: – Сына одного дома оставил. Дети нынче такие: чуть ослабишь контроль – и они уже на улице среди наркоманов и преступников.

Дама, очарованная отеческим участием, молчаливо кивнула и снова поднесла к глазам театральный бинокль.

Копаев не из пустого интереса справлялся у Колмацкого, откуда он следует и каким маршрутом пойдет к Комитету. А потому нет ничего удивительного в том, что, когда разговор Антона с коридорным еще продолжался, Дергачев и Тоцкий уже мчались на машине к телефонной будке.

Спешившись, они увидели Филю, шагающего семенящей походкой и погруженного в свои мысли.

– Хоть бы раз оглянулся, – съязвил, прикуривая на ветру, Дергачев.

– Он уже очумел от оглядок.

Пропустив его мимо, оперативники МУРа двинулись следом. Когда до ворот прокуратуры оставалось не более пятисот метров, майор дернул Дергачева за рукав.

– Впереди – синий «BMW» с правительственными номерами.

Ничего примечательного в том, что неподалеку от множества чиновничьих структур города стоял немецкий красавец. И номера, по принадлежности которых легко догадаться, что стоит он тут не просто так, удивления вызвать не могли. У Тоцкого вызвал подозрение лишь тот факт, что сквозь зеленую заводскую тонировку стекол иномарки просматриваются лица тех, кто не может являться чиновниками по определению. Три небритые физиономии, а под ними – плечи, обтянутые кожей курток.

Тоцкий толкнул Дергачева вперед – «Следом!», сам остановился и под углом стал рассматривать в витрине наряженный в дорогой итальянский костюм манекен. На материи костюма, отражаясь от стекла, шевелилось множество теней спешащих вдоль и поперек Большой Дмитровки пешеходов, но мгновенная концентрация сыщика позволила быстро вычислить тех, кто торопился по самому важному делу.

Они шли так же, как минуту назад опера – плечом к плечу, уверенно, в едином ритме. И взгляды их, отражаемые от стекла, позволяли Тоцкому правильно вычислить их направление. Они упирались в спину торопящемуся на встречу к следователю Приколову Колмацкому.

– Я не понял, – громко, чтобы слышал Дергачев, воскликнул Тоцкий. – Где тут этот Исторический музей?

Капитан отошел от места расставания уже порядка двадцати метров и после восклицания майора остановился и тоже стал смотреть в витрину. Дергачев внезапно залюбовался размещенной за витриной подборкой бюстгалтеров. Между чашечками самого заманчивого из них, ажурного и красного, он увидел тех, к кому обращался с восклицанием заблудившийся периферийный турист по фамилии Тоцкий.

Всё! Теперь те двое – его забота. Забота же капитана – «БМВ» и Колмацкий. Это ясно. Об этом сейчас и говорил ему Тоцкий.

– Там, – показал один из кавказцев, указывая себе за спину в направлении Лужников.

Они оба почти обошли туриста, как тот вдруг схватил обоих за рукава.

– Где «там»?! – вскричал опер, почти сталкивая их вместе. – Вы, москвичи, как поляки!

– Уйди с дороги, – просипел один из кавказцев и, восстанавливая взгляд на спине преследуемого, стал сдвигать сыщика с узкого тротуара.

«И ни одного рядом», – тоскливо подумал о коллегах в форме Тоцкий, снова цепляясь руками за кавказцев…

Дверца «БМВ» приоткрылась, и на асфальт опустилась нога в туфле.

«Да посмотри же ты перед собой!» – едва не вскричал Дергачев, видя, как Колмацкий упрямо движется к иномарке.

В «БМВ», видимо, решение было принято. Туфля исчезла, дверца мягко и беззвучно захлопнулась, зато так же неслышно на ней наполовину опустилось стекло. Освежать салон в октябре месяце подобным образом, при наличии кондиционера?

Ни секунды не думая, Тоцкий метнулся к Колмацкому, которого уже почти успел догнать.

И в тот момент, когда из щели в дверце показалось тупое рыло прибора для бесшумной стрельбы, муровец накрыл собой дернувшегося всем телом от неожиданности коридорного и стал увлекать его за собой к спуску в ресторанный «погребок».

Они покатились по лестнице, больно ударяя ноги и руки, а на самом входе, вверху, где они находились мгновение назад, стали щелкать, словно семечки на сковороде, и плеваться крупными крошками кирпичи.

– МУР, бродяга! – представился приготовившемуся к обороне Колмацкому капитан и выдернул откуда-то из нутра пистолет. – Лежать, бояться!

И побежал вверх по лестнице…

Плевки выстрелов Тоцкий скорее почувствовал, чем слышал. Москва – шумный город. Как и лес. И хищникам, чтобы выжить, к умению хорошо слышать нужно добавлять умение хорошо чувствовать.

Кавказцы за секунду до хлопков потеряли терпение и стали освобождать от карманов руки – столкнуть тупого туриста с тротуара локтями не получилось, и единственный способ отвязаться от него – это в суматохе улице незаметно врезать ему в челюсть. Психологический практикум, предложенный сыщиком МУРа, оказался для них сложен. Оперативник, хорошо понимая, что находится в карманах кавказцев и почему подозреваемые держат в них руки, банальным, ориентированным на рефлекторное мышление приемом заставил их оставить оружие в покое.

И они оставили его, потому что внезапно назревшая, ничем не связанная с главным делом разборка вмешалась в планомерное течение событий. Именно этим непрофессионал отличается от профессионала. Нападающий НХЛ, выходя один на один с вратарем, никогда не остановит свое желание забить, даже если сзади его будут бить по лицу клюшкой.

Выстрелы хорошо были слышны, но не все их слышащие понимали, что это выстрелы.

С первым звуком работы оружия в «БМВ» Тоцкий откинул в сторону полу заранее расстегнутой куртки и молниеносно выдернул из кобуры пистолет. Руки кавказцев не просто сработали медленнее. Они не сразу поняли, что происходит.

– Спокойно, спокойно, – приказал майор. И крикнул в стороны: – Уйти в сторону! Работает МУР! – И снова кавказцам: – Спокойно, без шороха…

Но шорох случился. Сдали нервы у того, что стоял ближе к стене дома. Скользнув за спину напарника, он стал шелестеть мягкой кожей куртки, высовывая из-за напарника то локоть, то полу одежды. И лишь голова его с горящими глазами виднелась из-за плеча подельника. Расчет был сделан четко – законопослушный мент в такой ситуации стрелять не станет, потому что потом придется отписываться перед прокуратурой за поражение того, кто оружием ему не угрожал. Нынче за расстрел мирных жителей карают сурово – южанин это знал лучше самого Тоцкого.

И тот, что был перед опером, поняв то же, медленно повел рукой за пазуху…

Женщина на другой стороне улицы дико закричала. До девятнадцатого октября две тысячи тринадцатого года ей ни разу не приходилось видеть, как из человеческой головы вылетают мозги и впечатываются в витрину магазина мужской одежды. Они, мозги, багровые и густые, похожи на аджику, расплесканную по полу. С этого дня она никогда не прикоснется к аджике и забудет ее вкус.