Я как-то не задумывалась раньше, есть ли у Эрика свой дом. Встречались мы только в магазине, и, казалось, там он и жил. Приехав по адресу в старый, но обихоженный район, в миле от лавочки Данте, я увидела небольшой домик с верандой, каких полно на окраинах Сиэтла, и розы во дворе, заботливо укрытые на зиму. Поднимаясь на крыльцо, невольно представила себе Эрика, ухаживающего за цветами летом.

Не успели мы постучать, как Данте уже открыл. То ли в окно нас увидел, то ли почувствовал мое присутствие. На Сета он никак не отреагировал и повел нас в спальню.

Убранство дома выглядело так, словно его не обновляли очень давно. Чуть ли не с середины двадцатого века, судя по мебели — дивану, обитому шотландкой, потертому бархатному креслу в стиле золотых семидесятых. Способность телевизора передавать цвет казалась весьма сомнительной.

Впрочем, особого интереса все это у меня не вызвало. Единственное, что привлекло внимание, — фотография в рамке, стоявшая на полке с книгами. На ней был запечатлен довольно молодой Эрик — не старше сорока, без единого седого волоса и почти без морщин. Он обнимал за талию брюнетку лет тридцати, с большими серыми глазами. Оба широко улыбались.

Данте, когда я остановилась перед снимком, подтолкнул меня вперед с каким-то странным выражением лица:

— Иди давай.

Эрик оказался в постели. Живой, к моему великому облегчению. До этого момента я сама не понимала, как сильно была встревожена. Подсознательно опасалась худшего, хотя даже мысли об этом не допускала. Выглядел он, правда, не слишком хорошо. Мертвенно-бледный, весь в поту, с расширенными зрачками. Дыхание затрудненное… Увидев меня, вздрогнул, в глазах на мгновение появился ужас. Затем пропал, и старик попытался улыбнуться.

— Мисс Кинкейд… здравствуйте. Извините, что не в состоянии принять вас как полагается.

— Господи, — выдохнула я, присаживаясь на краешек кровати. — Что случилось? Вам плохо?

— Пройдет.

Я нахмурилась, пытаясь понять, в чем дело.

— На вас напали?

Он глянул на Данте. Тот пожал плечами.

— В каком-то смысле — да, — сказал наконец Эрик. — Но не в том, о котором вы подумали.

Данте прислонился к стене, снова принял насмешливый вид.

— Не трать время на загадки, старик. Говори как есть.

Эрик прищурился, в глазах вспыхнул слабый огонек.

— На меня напали… ментально, не физически. Явилась женщина среди ночи… подобная призраку… словно облако энергии. Той влекущей, пленительной энергии, которой иногда светитесь вы.

Приятно было услышать такое о моем суккубовском ореоле…

— Женщина с огненными глазами и крыльями, как у летучей мыши? — спросила я, припомнив шуточку Данте.

— Суккуб, думаете?.. Нет. Все гораздо хуже. Боюсь, это была… Никта.

— Что вы сказали? Никта?

Я прекрасно слышала, что он сказал. Просто ждала, что речь пойдет об онейридах, отнюдь не об их матери. Никта… такого быть не могло. Одно дело — предположить, что к тебе в спальню и в сны являются сновиденные духи. И совсем другое — что туда заглядывает чудовищное изначальное порождение хаоса, которое, как известно, участвовало в сотворении мира. Чуть ли не сам Господь Бог. Эрик, должно быть, бредил.

— Никта, — подтвердил он, догадавшись, о чем я думаю. — Сам Хаос. Верней, сама Ночь.

Данте тихо засмеялся.

— Ну, мы попали…

— Она — мать онейрид, — напомнил мне зачем-то Эрик. — И правит снами, хоть это и не единственная сфера ее господства.

— Но тогда… — я попыталась ухватить суть, — получается, она в ответе за то, что происходит со мной?

— Смахивает на правду, — сказал Данте.

Эрик согласился тоже.

— Она связана со временем и несметным множеством потенциальных судеб вселенной. Судьба и время всегда движутся к хаосу — к энтропии, чем она и пользуется. Создает хаос в этом мире, стараясь приблизить, насколько возможно, окончательный распад. Осуществить его она, разумеется, не в силах, поэтому устраивает мелкие деяния хаоса.

— Мои сны и потеря энергии — это деяния хаоса? — не поняла я.

— Нет. — Эрик снова бросил взгляд на Данте. — Мы полагаем, что вы — ее орудие. Поскольку она связана со временем, как и с пространством, она видит будущее. Открывать его смертным — лучший способ привносить хаос в наш мир. Подобные видения завладевают человеком полностью и могут довести до безумия. Одержимый ими, он пытается или избежать предназначенного или исполнить его, но не тем путем, каким оно развернулось бы на самом деле. И то и другое — бессмысленно. Изменить будущее невозможно. Пытаясь сделать это, мы только ускоряем ход событий.

— Как в истории Эдипа, — заметил Сет. — Попытка его отца избежать предсказанного и стала той причиной, по которой оно сбылось.

Эрик кивнул.

— Точно.

Тут и я поняла.

— И как у того копа, которому показалось, что в напарника стреляли. И у парня, увидевшего во сне, что родные его разбогатеют, если он переплывет пролив.

— Именно так Никта и действует. То, что она показывает смертным, — правда… только вот сбыться должна без их участия. Попытки воплотить эти видения оборачиваются безумием и разрушением… ими-то она и питается.

— Ну а я тут при чем? — спросила я, — мне она будущего не показывает и ни к каким безумным поступкам не вынуждает.

— На этом догадки заканчиваются, суккуб, — ответил Данте. — Ты, безусловно, — часть ее планов. Нужна для чего-то… но механизма мы не знаем.

— Бред какой-то, — сказала я растерянно. — Я — орудие всемогущего первородного божества хаоса и разрушения…

— Да уж, — ухмыльнулся Данте. — Это тебе не на «Майкрософт» работать.

Сет мягко тронул меня за плечо.

— Можно спросить?.. Я не совсем понимаю… почему вы только сейчас сообразили, что это — Никта? Если она так сильна, по вашим словам… почему не подумали о ней сразу?

— Потому что она — в заключении, — ответила я. — Была, во всяком случае. У ада и небес свои планы относительно мира; им ни к чему, чтобы она болталась на свободе и во все вмешивалась. И если это и вправду Никта, то я понятия не имею, как ей удалось освободиться. Охранять ее должны ангелы, и если кто и мог…

Я умолкла. И застонала.

— В чем дело? — спросил Сет.

— Так вот почему они здесь, — сказала я. — Какая я идиотка… В городе куча ангелов. Что-то ищут… и я только сейчас поняла что.

А заодно — интерес Винсента к новостям. Он выискивал события, похожие на деяния Никты, которые помогли бы напасть на след. Поэтому и про копа расспрашивал… перед злополучным выстрелом в Сета, вынудившим его раскрыть себя как нефилима.