Сторож оказался мертв. Колька, нагнувшийся над ним первым, определил это.

— На хера же ты стрелял?! — гаркнул он, грозно взглянув на Саньку.

— Да я…. Я и сам не знаю. — Растерянно ответил тот. — Как — то само вышло.

— Само, само! — продолжал негодовать Колька. — Ты понимаешь, дурная башка, что если до сих пор на наши шалости милиция по серьезному не смотрела, то теперь спуску не будет!

— А, что надо было делать по твоему? Позволить ему дозвониться? И потом, я же не собирался его убивать! Я и целился-то в ногу.

— В ногу, в ногу! А попал в живот. Стрелять сначала надо было научиться, а потом за ружье браться!

Санька совсем растерялся, и молча уставился на Кольку.

— Что делать-то, Колян?

— Что, что! Надо сообразить!

— А вы не думаете, что он милицию вызвать успел? — спросил кто-то из толпы. — Трубку-то возле уха держал, так может менты уже вызов приняли?

— Все разом напряглись, — а ведь и правда! Такое вполне могло произойти.

— Ладно, без паники! Отсюда пока надо смотаться, — решил Коля. — Застрять где-нибудь в сугробах и подождать. Если милиция не нагрянет, тогда вернемся и решим, что делать.

После этого сообщения он подошел к Саньке, выхватил у него ружье, и, сняв с головы понурого друга вязаную шапку, протер ею ствол и курок. Потом надел шапку на руку, и обхватил импровизированной варежкой ружье.

— Айда на выход! — скомандовал он, и шайка повалила вперед.

Саша шел почти последним, и не видел за высокими спинами взрослых, как Колька удалял с ружья отпечатки пальцев Сани Лукина, а если б даже и видел, то все равно сразу не догадался бы из-за страха после случившегося. И потому без возражений принял ружье из рук Подгорного.

— На-ка, подержи! — сказал ему тот, — мне с собой кое что захватить надо, — и указал рукой вглубь склада.

— Зачем? Мы что, его с собой возьмем? — спросил Саша, принимая ружье из рук командира.

— Может, и возьмем, я еще не решил, как будет лучше. — Сказал Колька и, всучив страшную ношу малолетке, отошел в сторону.

Потом, через минуту вернулся, комкая в руке какую-то безделушку.

— Знаешь, Санек, брось-ка ты ружье. Я подумал, подумал и решил, что нам все-таки не следует его с собой брать.

Саша осторожно положил ружье на пол и налегке побежал к выходу, догоняя остальных.

Убежать они не успели. Милицию сторож все-таки успел вызвать. И лишь только они вышли за ворота склада, как невдалеке раздалась милицейская сирена.

— Бежать врассыпную! — громко до хрипоты закричал Колька. — Кого поймают, нипочем не сознаваться! Никто ничего не видел и не слышал!

После этих слов он схватил за руку стоящего возле него Сашу и поволок к большому сугробу.

— Лука, сбавь ход, подожди! — крикнул Колька на ходу бежавшему впереди них Лукину.

Тот приостановился, подождал их, и они втроем побежали дальше.

Затаившись в сугробе, они отдышались первым делом, а потом Подгорный повел странный разговор.

— Малыш! — впервые за все время, ласково обратился он к Саше, и тот сперва, даже не понял, что такое обращение адресовано ему.

— Тут такой расклад. Если нас все же застукают, тот Луке за убийство сторожа пятнашка корячится, понимаешь?

— Ну? — сказал Саша, предчувствуя нехорошее.

— А если б это, к примеру, сделал ты, несовершеннолетний, то кроме воспитательного процесса в детской комнате милиции, ничего бы не получил.

Саша почувствовал, как среди окружившего его холодного снега, липкий, потный жар пробирается к нему под куртку, охватывая все тело.

— Ну я же не стрелял! — воскликнул он. — И не стал бы никогда.

— Да, это понятно, Сашок. Ясное дело, что не стал бы. И я, знаешь, тоже не стал бы! И Лука не стал, если б подумал вовремя. Но он сделал это машинально, спонтанно, правда ведь, Лука?

— Правда! — тихо сказал Лукин.

Так, понимаешь ли, бывает! — принялся пояснять Колька. — Человек совершает что-то совсем не подумав, а потом понимает, что сделал это зря. Но это уж потом. А нам- то теперь что делать?

— Что? — спросил испуганно Саша.

— Друга выручать надо. Я не могу, потому, что сам старше его, а ты смог бы, а Сашок? Смог бы ведь?

Саша, представив себя в роли преступника — убийцы, передернулся. И ему в голову, прежде всего, пришла мысль не о своей собственной участи, — клейме, с которым после взятия на себя такой вины ему придется жить. Он, прежде всего, подумал о Дмитрии Сергеевиче. Даже не о маме, не о бабушке, а именно о нем! Кем он, Саша, предстанет в его глазах, когда признается в убийстве сторожа?

Нет! Это просто невозможно! Дмитрий Сергеевич не должен услышать от него такого признания.

Колька и Лука молча ожидали от него ответа. А вдалеке, между тем, менты уже кого-то схватили. Оттуда слышались чьи-то протестующие возгласы. — Отвали! Я вооще не при чем! Мимо шел, понял?

— Похоже, Коржа взяли. — Констатировал Подгорный, узнав подельника по голосу. — Теперь, глядишь, потихоньку до всех доберутся.

— Может смотаться пока? — предложил Лука.

— Ага, смотаешься! — возразил Колька. — На улице вон, светать начинает. Только поднимись из сугроба, они сразу засекут.

— Сашок, ну, что ж ты молчишь, а? — принялся он вновь пытать своего малолетнего компаньона.

— Не могу я. — Буквально выдавил из себя Саша.

— Почему?

— Потому! — вздохнул Саша. — Мамка не переживет, — схитрил он, и бабка сразу же закочурится от таких вестей.

— Да, брось ты, Санек. Во- первых, ты скажешь, что сделал это нечаянно. Взял ружье, чтобы сторожа попугать и машинально нажал на курок, вовсе не думая, что оно заряжено. Скажешь, что когда выстрелил, то и сам испугался, вовсе этого не ожидая. Оттого сразу и ружье на пол бросил.

Саша молчал. Про себя же решил, что ни за что на это не согласится. Даже если Подгорный сейчас всякими ухищрениями, а может даже силой и угрозами выбьет из него это согласие.

— Давай, давай, Сашок, соглашайся. Ты малолетка несмышленая, да еще, если скажешь, что сделал это нечаянно!!! Тебе ведь ничего не светит, пацан! И мамка тебя поймет и простит, и бабушка. Ну, Сашок, ты чего, не согласен что-ли?

— Нет! — твердо ответил Саша.

— Ну ты и падла! Как нос тебе утирать столько лет, так Колька и Саня, а как друзей выручать, ты сразу в сторону!

Милиционеры, между тем, обнаружили еще несколько человек, спрятавшихся в ближайших сугробах, и двое из них, отделившись от группы захвата, направились в их сторону.

Уговаривать Сашу уже было некогда, и Подгорный строго сказал.