Day’s Night» в качестве примера капиталистической песни о беспощадной погоне за деньгами. Так он впервые услышал «Битлз». Поначалу их музыка никак его не задела, но уже к концу 1965-го он подхватил битломанию в особо опасной форме. Со своими школьными приятелями он выменивал пластинки «Битлз» на черном рынке. По всему Советскому Союзу поклонники группы, такие же юные, как Михаил, переписывали тексты песен «Битлз», распространяли их и учили по ним английский язык. Самые непокорные вместо «Ленин» произносили «Леннон»[298], хотя за такое можно было лишиться всякой надежды на высшее образование. В одной школе поставили и показали по телевидению спектакль с судом над «Битлз», в котором обвинитель называл их «Жуками». В конце группу заочно признавали виновной в антиобщественном поведении. Однако приговор вызвал обратную реакцию. «Чем больше государство преследовало «Битлз», — вспоминает Михаил, — тем больше обнажались лживость и лицемерие советской идеологии. А нападая на то, во что влюбился весь мир, оно еще больше изолировало само себя. Мы лишь еще больше усомнились в правоте нашей любимой родины».

В школе Михаила прозвали Ринго, за то, что он перенял прическу битла. Окончив школу с серебряной медалью, он должен был явиться за наградой во Дворец культуры. Запретную прическу он скрыл, зачесав волосы на пробор и зафиксировав их подслащенной водой, чтобы имитировать допустимую длину. Однако на выходе группа милиционеров остановила его, как патлатого нарушителя, заметив, какой длины его волосы на самом деле. Отпустили, только когда он предъявил медаль.

Впоследствии Михаил стал старшим научным сотрудником Санкт-Петербургского института истории РАН. Оглядываясь назад, он верит, что «битломания подорвала фундамент советского общества… Можно даже утверждать, что для разрушения тоталитаризма в СССР они сделали больше, чем Солженицын и Сахаров».

Эта мысль может показаться странной, но ее подтверждают и Михаил Горбачев, и Владимир Путин. В мае 2003-го Пол приехал в Москву и дал концерт на Красной площади, где среди зрителей присутствовал и президент Путин. Он сказал Полу, что, когда советским мальчишкой услышал их песни, это стало для него «глотком свободы». В тот же самый приезд Пола бывший президент СССР Горбачев сказал ему: «Я твердо верю, что музыка «Битлз» научила советскую молодежь: есть и другая жизнь».

По мере того как волосы битлов постепенно отрастали, закрывая уши и воротники и ложась на плечи, их примеру следовали волосы и на других головах. Для молодежи они стали символом свободы и даже счастья. «Волосы у меня, может, и длинноваты, но это потому, что еще в раннем детстве в голове у меня отложилось: длинные волосы — счастье. И все благодаря «Битлз»», — говорит виолончелист Стивен Иссерлис[299], которому в 1967-м было девять лет.

Когда в начале того года вышла песня «Penny Lane», многие постоянные клиенты Гарри Биолетти, чью парикмахерскую она увековечила, ждали от него бури восторга.

«О боже мой, нет! — возразил он. — Я стриг битлов, еще когда они начинали в The Quarrymen. А их портреты я снял со стен. Такие прически вредны для дела. Я не предатель, но бизнес есть бизнес. У меня тут вообще короткие стрижки приветствуются».

Наш деревенский парикмахер в Суррее прикрепил к зеркалу карикатуру: двое мужчин в общественной уборной, один длинноволосый, другой с короткой стрижкой.

«Черт, ты меня напугал! — восклицает стриженый. — Я думал, ты девчонка!» В то время была популярна одна шутка: юноша заходит в местную парикмахерскую и просит постричь его «под битла». Тогда мастер делает ему стрижку полубокс.

— Но у битлов не такая прическа! — возмущается юноша.

— Зайдут ко мне — будет такая же, — звучит ответ.

С середины и до конца 60-х за битлами было просто не угнаться: они отращивали усы, бороды и бакенбарды. В сентябре 1968 года специалисты музея мадам Тюссо в пятый раз за четыре года взялись переделывать восковые фигуры «Битлз», приводя их в соответствие непостоянным оригиналам; спустя три месяца Пол отрастил бороду, и пришлось начинать сначала.

К тому времени личный парикмахер «Битлз», Лесли Кавендиш, сам стал полноправной знаменитостью. Он начал карьеру с того, что мыл головы в парикмахерском салоне Видала Сассуна[300], а теперь его наперебой приглашали на фотосессии, просили дать интервью модным журналам и звали на все самые лучшие вечеринки. Он даже выпустил автобиографию «Острое лезвие»[301], в которой подробно описал, кто из четверки как реагировал на его работу. Как ни странно, самым неприступным оказался Ринго, «единственный из битлов […] кто не хотел забывать о том, что он битл», а Пол был разговорчивым и благодарным. У Джорджа были самые густые волосы, «чуть ли не вдвое гуще, чем у Пола», но при этом он почти не разговаривал, пока его стригли, ограничиваясь разве что «вежливой благодарностью» под конец. Джон был сложным, и, «возможно, худшим из моих клиентов», потому что не мог усидеть на месте. «Я терпеливо и вежливо повторял ему: «Джон, не шевелись, пожалуйста» — на что он рассеянно кивал, явно не понимая, о чем его просят».

Потом за стрижками Джона следила Йоко Оно.

Если честно, я не понимал и половины из того, что говорила Йоко, но не понимал этого и Джон. Она бесила его все сильнее.

— Я не понимаю, что ты мне говоришь! — жаловался он, угрожающе мотая головой. — Не понимаю!

— Это потому, что ты меня не слушаешь, — игриво отвечала ему Йоко, словно упрямому капризному ребенку, — а может, он им и был. Удивительно, но это заводило Джона. Обычно он всегда доминировал в разговоре, но вот эта бойкая дамочка захватила всю власть в их диалоге.

Волосы были единственной частью тел битлов, которую можно было отрезать, не вызывая тревоги, и потому служили желанной добычей для поклонниц и коллекционеров. В 1966 году немецкий парикмахер Клаус Барух постриг Леннона по армейской моде, готовя его для съемок в фильме «Как я выиграл войну». По всему миру разошлись новости с заголовками: «ЛЕННОН ИГРАЕТ БЕЗ ВОЛОС», «БИТЛ СБРИЛ МОЧАЛКУ», «ЛЕННОНА ОБОЛВАНИЛИ». Брайан Эпстайн не хотел, чтобы драгоценные обрезки волос попали в руки охотников за сувенирами, и поручил Нилу Эспиноллу проследить, чтобы их сожгли.

Впоследствии выяснилось, что господин Барух все-таки приберег пару прядей на черный день. Спустя пятьдесят лет известная далласская аукционная фирма выставила на торги прядь волос Джона Леннона длиной в четыре дюйма. «Это самая длинная прядь волос Джона Леннона, которую когда-либо выставляли на аукцион», — объявил организатор торгов Гэри Шрам. В итоге волосы ушли Полу Фрейзеру[302] из Бристоля за 35000 фунтов, что втрое превышало начальную цену. На момент написания