Для содержания постоянной двухсоттысячной армии и широко разветвлённого бюрократического аппарата Хидэёси обложил крестьянство высоким натуральным налогом, составлявшим две трети урожая. Вместе с тем окончание периода междоусобных феодальных войн привело к экономической стабилизации: площади обрабатываемых земель возросли на семьдесят процентов, а годовой сбор риса в Стране восходящего солнца достиг трех с половиной миллионов тонн.

К числу наиболее известных внутриполитических мероприятий, осуществленных в годы правления Хидэёси Тоётоми, относится закон об изгнании из Японии христианских миссионеров (преимущественно иезуитов) и массовые убийства японцев-христиан на острове Кюсю в 1587, 1589 годах и в последующие годы. Традиционная японская историография трактует эти меры в контексте якобы проводившейся Хидэёси «борьбы с европейским колониализмом» в Японии. Поводом для запрета на христианство послужил отказ Португалии (весьма укрепившей свои позиции на японской земле при Нобунаге Оде, в том числе и вследствие обращения в христианство значительного числа сынов Ямато — вплоть до представителей самых знатных самурайских родов) предоставить Хидэёси Тоётоми помощь в постройке современного флота по португальскому образцу для завоевания японцами Восточной Азии (начиная с Кореи и Китая).

Как бы то ни было, 19 июня 1587 года Хидэёси Тоётоми издал указ, содержавший адресованное христианским миссионерам категорическое требование под угрозой смертной казни в течение двадцати дней покинуть Страну восходящего солнца. В крупном портовом городе Нагасаки по приказу «бывшего регента» были подвергнуты жестоким пыткам и показательному распятию на крестах двадцать шесть христиан (семнадцать японцев и девять «заморских чертей» — европейцев).

В 1592 году Хидэсси сделал достоянием гласности свое намерение завоевать сначала Корею, затем — Китай, вслед за Китаем — Индокитай и далекую Индию (а по некоторым сведениям, даже Индонезию и Филиппины (совсем как генералы Танака и Тодзио в XX веке!) то есть, согласно средневековым японским представлениям, весь цивилизованный мир (лежащие где-то на краю света страны, из которых приплывали в Японию европейские «заморские дьяволы», судя по всему, частью «цивилизованного мира», с точки зрения культурного, образованного японца, не считались). В качестве первого шага к подготовке предстоящего грандиозного завоевательного похода «бывший регент» перенёс свою Ставку из Осаки на запад, в город Нагоя, в котором возвёл ещё один огромный замок.

Причины, побудившие неугомонного «тайко» начать войну с Кореей и Китаем, с сегодняшней точки зрения представляются не вполне ясными. Историки-рационалисты склонны объяснять их стремлением Хидэёси Тоётоми удалить с Японских островов потенциально опасных самураев, направив их, за отсутствием в новых условиях врага внутреннего, на борьбу с мнимым внешним врагом. Однако существует и другая точка зрения, согласно которой главной причиной начала внешнего конфликта было умственное состояние Хидэёси — действия «бывшего регента» начали становиться неадекватными. Действительно, со временем, опьянённый своими успехами в деле завоевания Японии, Хидэёси, по мнению многих (в том числе и своих современников — которых, впрочем, зная характер «первого министра», трудно заподозрить в беспристрастности!) постепенно выживал из ума: завел себе гарем из трехсот наложниц (причем преимущественно девочек-подростков в возрасте двенадцати — тринадцати лет), постоянно опасался чудившихся ему повсюду мятежей и заговоров, сгонял сотни тысяч крестьян на строительство ненужных (по мнению критиков действий «бывшего регента»), с военной точки зрения, замков и крепостей. В конце концов, диктатор Страны восходящего солнца окончательно утратил связь с реальностью, возомнив себя богом войны Хатиманом (уже хорошо знакомым нам сыном стародавней регентши Дзинго Кого, завоевавшим когда-то Корею и впоследствии обожествленным сынами Ямато). Согласно этой второй версии, завоевательная война стала очередной личной причудой, или прихотью, не в меру воинственного Тоётоми, которому стало слишком тесно в покорённой им Японии.

Захват островов Сикоку и Кюсю (хотя они всегда считались частью собственно Японии) «тайко» воспринял как начало покорения Востока, заявив: «Быстрый и грандиозный успех сопровождал моё возвышение, осветив всю землю, подобно восходящему солнцу». Согласно воспоминаниям современников, Тоётоми открыто похвалялся перед ними, что завоюет все «четыреста провинций» Китая, неустанно повторяя: «Я соберу могучую армию и вторгнусь в Великую Мин». При этом следует учитывать то обстоятельство, что в Японии времен Хидэёси существовали весьма приблизительные представления о подлинных размерах тогдашней китайской империи под скипетром очередной, «ханьской», династии Мин (пришедшей к власти после изгнания из Китая, в результате вооруженного восстания тайного общества «Красных Повязок», или «Красных Тюрбанов», татаро-монгольской династии Юань), на завоевание которой «тайко» собирался вести своих «боевых холопов». Тоётоми предполагал предложить «вану» Кореи Сончжону (формально остававшемуся вассалом Китая — только теперь уже минского, а не юаньского, как когда-то, во времена морского похода татаро-монголо-китайско-корейского экспедиционного корпуса армии каана Хубилая на покорение Чипунгу) добровольно сдаться и объединиться в освободительной войне против Китая: «Если я приступлю к исполнению этого замысла (то есть завоеванию империи Мин. — В.Л.), то надеюсь, что Корея станет моим авангардом, пусть же (она. — В.А.) преуспеет в этом. Ибо моя дружба с вашей почтенной страной целиком зависит от того, как вы себя поведёте, когда я поведу свою армию против Китая». Однако, получив отказ корейского «вана», Тоётоми двинул на Корею свою армию, самую передовую в Азии тех времен (но мнению японских военных историков), имевшую на вооружении аркебузы и пушки европейского образца (спасибо португальцам, англичанам и голландцам!) и владеющую современными методами ведения боя. Сам он, однако, остался в Японии. Некоторые исследователи (принимающие на веру истинность заявленных «бывшим регентом» обширных завоевательных планов) считают это единственным военно-политическим просчетом Хидэёси, полагая, что его личное присутствие в самурайской армии вторжения наверняка обеспечило бы сынам Ямато победу и захват Кореи. те же, кто не верят в серьезность провозглашенной «тайко» обширной завоевательной программы, расценивают факт его неприсоединения к японской армии вторжения как косвенное свидетельство его нежелания рисковать своим именем в случае возможной неудачи (о версии, согласно которой Тоётоми вообще рассматривал вторжение в Корею лишь как повод избавиться от переполнивших Японию «лишних» самураев, оставшихся без дела после окончания междоусобных войн, мы расскажем подробнее несколько позже).

Существует, впрочем, и еще одна, пожалуй, самая «экзотическая» версия причины организованного Тоётоми вторжения в Корею (а заодно и происхождения «тайко»).

По этой версии, Хидэёси был якобы рожден китайско-подданным(!). А затем продан, за долги семейства, из Китая в Японию (подобные случаи действительно бывали). С тех пор он якобы на всю оставшуюся жизнь затаил злобу на свою китайскую «родину-мать».

Сделавшись фактически единоличным правителем Японии и Верховным главнокомандующим (де-факто, хотя и не де-юре) заполнивших ее за годы междоусобной войны самураев (численность которых, по некоторым подсчетам, достигла тринадцати процентов населения Страны восходящего солнца), Хидэеси якобы вспомнил об этой ненависти, затаенной им в глубине души с детских лет, и решил отомстить Великой Китайской империи за свое загубленное детство вдали от родины и за грудную молодость. Благо буйные самураи, пользуясь фактически узаконенной вседозволенностью, начали вести себя на родных Японских островах как на вражеской территории, снося по малейшему поводу головы встречному и поперечному. И вот чтобы «буси» не извели на корню все оставшееся население, Хидэёси повелел им завоевать Корею, а заодно «испытать на прочность» граничащий с Кореей «почти родной» ему Китай.