С выстрелом я его опередил. Целил обезьяноликому в тело, но он уклонился, и пуля разнесла прикроватного ангелочка. Осколки лампы — то ли из обожженной глины, то ли из гипса, то ли из фарфора — посыпались на черного. Человек-обезьяна пригнулся, напуганный грохотом, и я, понимая, что другого шанса не будет, метнулся к нему. Он все-таки успел выстрелить. Пуля обожгла мою правую ногу. Я оступился и полетел на пол, кувыркнувшись через голову.

Черный перекатился через кровать, уходя от моих рук, и бросился к двери. Скрипя зубами от досады, я открыл огонь из револьвера, стремясь ранить противника, но он слишком быстро передвигался. Пули вжикали мимо, словно он был заговоренным! Через секунду черный скрылся за дверью, в которой последняя пуля пробила большую дыру. Я покрыл его матом в полный голос.

Вот это лопухнулся! Теперь ищи козла по всему Петрополису!..

Быстро перезарядил револьвер, использовав съемный барабан. Напрягшись, ухватился за кровать и встал. Посмотрел вниз. Брючина на правой ноге намокла от крови. Сдернул с кровати одеяло на пол, добыл простыню, отодрал от нее длинную и широкую полосу, скрутил жгутом и обвязал рану. Нога онемела, но я заставил себя идти.

Хлопнула входная дверь — черный ушел… Я бросился к окну, попытался открыть, но рама была запечатана. Тогда схватил стул и изо всех сил саданул по стеклу. Осколки полетели вниз. Я высунулся наружу и уставился на причал. «Вихрь» пока качался на месте.

Черный объявился спустя несколько минут. Он выскользнул из парадной и бросился к катеру. Я вскинул руку с револьвером, тщательно прицелился и нажал на курок. Видно, бог меткости в тот день отвернулся от меня: пули шили воду, бились о борт «Вихря», но не задевали обезьяноликого. Кстати, маску он уже сбросил. Вероятно, в парадной. Консьерж мог видеть его лицо…

Последняя пуля все же клюнула черного в районе лопатки. Он оступился, упал, но тут же вскочил и продолжил бег. Я сплюнул от злости в окно и еле сдержался, чтобы не запустить вслед ему пустым револьвером.

Все-таки ушел, гад…

Как обидно-то, а!

Дуэль по сценарию Дикого Запада, которую я затеял с черным человеком, вероятно, всколыхнула весь квартал. Стоило ожидать массовой истерии и обвальных звонков в полицейские участки!

Я отпрянул от окна, увидев, что мой силуэт привлекает внимание не только чаек и голубей, но и окрестных стариков, которые, как известно всем сыщикам, являются самыми лучшими и надежными свидетелями, поскольку всегда все видят и знают.

Пока не наехала полиция и юркие инспектора не закидали меня бессмысленными вопросами, я решил исследовать логово Виталия Щекловицкого. Но сперва стоило поставить в известность консьержа о поспешном отбытии жильца из дома и вызвать с вахты сотрудников правоохранительных органов. Безусловно, это уже сделано, но из толпы выделяться не след. Помимо всего прочего, меня интересовала маска обезьяны, брошенная черным при поспешном отступлении.

Прихрамывая, я вышел из квартиры, поставил между дверями стул, чтобы не захлопнулись, и стал медленно спускаться по ступенькам. Маска валялась на лестничном пролете между третьим и вторым этажом. Подняв ее, внимательно осмотрел морду обезьяны снаружи и внутри. Не обнаружив ничего достойного внимания, бросил обратно — нехорошо расхищать вещественные доказательства! А то потом не поверят, что я не видел лица черного…

Имело смысл позвонить Григорию Леснику и сообщить ему о сложившемся положении. Он наверняка может сделать так, чтобы лишних вопросов к частному детективу Дагу Туровскому не появилось. Согласится ли Лесник помочь — вот в чем вопрос!.. Впрочем, я знал, чем заинтересовать инспектора. У меня было что ему предложить в обмен.

И тут я наткнулся на старика консьержа. Он висел на окошечке будки. Пуля разнесла ему голову. Труп… Черный, уходя, зачистил концы, не оставив свидетеля, который мог бы его опознать. Но зачем? Если черный был Виталием Щекловицким, то никакого смысла в его действиях я не видел.

Поплелся назад в квартиру. Достав сотовый, набрал телефон Лесника и рассказал ему, в какую историю умудрился вляпаться. Пришлось прибегнуть к уговорам. Пообещал, что инспектор первым из всех узнает фамилию убийцы Городишек и Троя. Предложение Лесника устроило. Он посоветовал мне не дергаться и ждать приезда криминальной полиции, а сам занялся улаживанием моей проблемы с нужными людьми.

Я вошел в квартиру Щекловицкого и, пользуясь случаем, приступил к методичным поискам. Сложность заключалась в том, что я не знал, что ищу.

Обследовал гостиную и столовую — только посуда и мебель… В спальне царил хаос, в котором тоже не обнаружилось ничего занимательного. Остались еще две комнаты, куда я пока не заглядывал. Направился к двери одной из них, но вдруг заметил на стене фотографию в массивной металлической рамке. На ней смеющийся Трои Епифанов стоял в обнимку с незнакомым мне мужчиной. По всей видимости, это и есть Виталий Щекловицкий.

Я снял снимок со стены и вгляделся в лицо дантиста. Ничем не примечательный облик: хрупкий мужчина с черной окладистой бородой, глаза — острые, нос — чуть кривой: то ли травму в детстве получил, лазая по деревьям, то ли боксом увлекался в подростковом возрасте…

Оставив фотографию на столе, отправился продолжать обыск. Судя по всему, я оказался в библиотеке Щеютовицкого. Внимание сразу привлекло большое светлое пятно, выделявшееся в царившем полумраке на фоне массивного письменного стола из мореного дуба. Стол был явно антикварным — впрочем, как и все, что находилось в этой комнате.

Я щелкнул выключателем. На свет божий явились книжные стеллажи, уставленные трудами по медицине, стоматологии и пластической хирургии. А светлым пятном оказалась простыня, накинутая на вытянутый вверх предмет. То есть, конечно же, не совсем предмет. Я приблизился и сдернул простыню. Она скрывала тело мужчины в строгом костюме, с остекленевшими глазами и с дыркой во лбу. Он был мне знаком. Только что я рассматривал его на фотографии. Да, предо мной сидел собственной мертвой персоной Виталий Щекловицкий — дантист покойного Троя Епифанова.

От неожиданности я присел на краешек стула, в котором совсем недавно мог сидеть убийца.

Итак, Щекловицкий мертв. Кто же тогда мой черный человек?.. Понятно теперь, почему он убил консьержа: полиция разложила бы перед стариком веер фотографий, и тот ткнул бы пальцем в нужную.

Второе, это кто-то из своих. Раз черный скрывал лицо и от меня, значит, оно мне знакомо.

Стараясь не касаться тела, осмотрел кабинет. Ничего. Разбросанные по столу бумаги, раскрытые книги… Дантист был чем-то занят, когда пришел роковой посетитель…

На полу под столом стояла початая бутылка виски. Виталий, видать, любил наподдать за работой…

Среди бумаг я нашел страничку, на которой витиеватыми буквами было выведено:

«ВС»

«Что скрывают эти буквы?» — задумался я, чувствуя, что ответ очень важен. Возможно, кое-что прояснится из последних трагических событий…