Рундельштотт сказал с неудовольствием:

– А чего в Уламрии должно быть лучше всех? У них такое же королевство, как и везде.

Я еще раз всмотрелся в карту. Все опасные места выделены особо тщательно, а вот города и деревни очерчены с некоторой небрежностью, дескать, а чего стараться, и так все знают.

– Все, идем!.. Неизвестно, там ли. Может, придется обшарить все вокруг столицы.

– А то и дальше, чем вокруг, – сказал Рундельштотт. – Я уже стар и отвык надеяться на удачу.

Фицрой сказал с обидой:

– Хороша удача!.. Две недели гнались впустую!..

Рундельштотт подумал, покачал головой.

– Теперь уже не играет роли, прибудем в полдень или вечером. А кони у нас за ночь еще не опомнились от многодневной скачки. Поедем шагом, пусть придут в себя, а мы подумаем, как и что.

От усталости я начал подремывать в седле, вот уж не думал, что когда-либо настолько привыкну, над головой все так же шумят ветви, но, как часто со мной случалось и раньше, ночное освещение делает мир совсем другим, я и раньше как будто попадал на другую планету, все незнакомое, а здесь так и вовсе незнакомое и чужое… а еще и опасное…

Страх начал наползать незаметно, я задергался, поглядывая во все стороны, но нет прежней четкости, когда почти видел нацеленную в меня стрелу или готовый к броску дротик, а сейчас страх растет непонятно, нерационально, но сердце еще колотится, дышать становится все труднее, чувствую, что хватаю воздух короткими глотками…

Понсоменер что-то спросил, но в голове шум, я даже не расслышал, вижу только, что его губы шевелятся.

– Не спать! – врезался в сознание резкий командный голос. С изумлением я узнал Рундельштотта, сонное оцепенение сразу схлынуло. Я повертел головой.

– Что это было?

– Ты слишком чувствительный, – сказал Рундельштотт, и я не понял, больше осуждения или одобрения было в его негромком голосе. – Это плохо для житейской жизни, любые несправедливости будут терзать тебе сердце, но хорошо для чародея…

– Даже и не знаю, – пробормотал я.

Он хмыкнул.

– Вот-вот. Ничего даром не дается. Обязательно взамен, а забирает что-то важное. Зато лучше будешь чувствовать мир… если настроишься, а это важный шажок, вот увидишь.

Навстречу попалась телега с двумя мужиками на облучке, один с вожжами в руках, другой, сидя рядом, водит точильным камнем по острию плотницкого топора.

Я ехал впереди отряда, издали помахал рукой.

– Привет, как жизнь?.. Ребята, тут есть где-нибудь остановиться на ночь?.. А то кони устали, да и мы не прочь выпить и отдохнуть в веселом месте…

Они переглянулись, мужик с вожжами невесело хохотнул:

– Ну да, езжайте прямо. Выедете как раз к Темной Глади. Вас там примут, место веселое…

В голосе звучала издевка, я насторожился.

– А что не так?

Второй, что точил топор, буркнул:

– Джака, чего зубы скалишь? Видно же, люди издалека… Уважаемые, впереди крепость Темная Гладь, что уже лет сто… нет, больше, служит тюрьмой для особо знатных… Говорят, там и свергнутые короли сидели. И принцы… Пока их не казнили или не удушивали, чтобы не кормить зазря.

Я видел, как встрепенулись Рундельштотт и Фицрой, только Понсоменер оставался безучастным.

– Ничего себе, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал предельно растерянно. – Нет, в таком месте что-то останавливаться не хочется… А каких-нибудь сел близко нет?

Телега уже проехала мимо, мужик с вожжами оглянулся и прокричал:

– Близко нету!.. Это специально, чтоб поменьше знали и говорили. Но если по левой тропке вон там, то к ночи как раз успеете к одной деревушке.

– Спасибо! – крикнул я вдогонку, а когда подъехала моя команда на измученных лошадях, я сказал почти бодро: – Нам почти повезло. Не обшаривали вокруг столицы все в радиусе сотни миль, а сразу к цели… У нас чутье!

Рундельштотт пробормотал:

– Только что не совсем… Мы ждем богатое и роскошное поместье? Загородный дворец?.. А мужик сказал насчет тюрьмы.

Фицрой возразил:

– Тюрьма для особо знатных, он сказал! Для свергнутых королей и принцев! Это значит дворец, еще какой дворец!

– Поехали, – велел я, пустил коня рысью, а потом перевел в нетерпении в галоп.

Деревья помчались навстречу, тут же исчезая за спиной, дорога петляла, начала уводить в сторону. Понсоменер вырвался вперед, чуя направление, далеко впереди так резко натянул повод, что конь встал на дыбы.

Фицрой хотел с разгона проскочить мимо, но Понсоменер ухватил за узду, остановил, а мы с Рундельштоттом придержали коней, Понсоменер зря не остановит, да еще так решительно.

– Дальше все открыто, – сказал Понсоменер.

– И что? – спросил Фицрой сварливо, но по привычке, понятно же, что нам лучше оставаться в незримости.

– Коней лучше оставить здесь, – сказал Понсоменер. – Я буду с ними, посторожу, а вы поднимитесь на вершину этого холма.

Мое сердце стукнуло тревожно, по телу прошла дрожь. Фицрой посерьезнел, покинул седло, а меч снял с крюка и повесил себе за спину.

Холм невысокий, лесистый, даже на вершине несколько дубов теснятся в борьбе за солнце. Я взбежал наверх первым, сердце стукнуло чаще.

За толстыми стволами открывается просторная долина, чудовищно огромная, а в самом центре грозно высится огромный мрачный замок-крепость. Среди дикой и нетронутой природы это единственное, что создано руками человека, если не считать довольно высокую, но полуразрушенную башню где-то в полумиле от замка.

Четыре этажа, из них два нижних без окон и дверей, только на третьем узкие щели бойниц вместо окон. Дверь, если это дверь, на третьем этаже, выходит просто в пустоту.

Фицрой сообразил раньше, или же сталкивался с подобным, сказал с уважением с голосе:

– Да, это не совсем загородный дворец.

Я всмотрелся, спросил:

– А где ворота?.. С той стороны?.. Но тропка вроде бы с этой. И прямо в стену.

– Тюрьма для самых опасных, – сказал Фицрой. – Еще не понял?.. Дикий человек… Подъезжаешь, сверху спускают лестницу, а то и вовсе сбрасывают веревочную. Поднимают вон через то окно на третьем этаже, видишь, какое широкое? Можно сказать, дверь. Там внутри на третьем этаже в середине пола люк. Связанных преступников опускают на веревке на пол первого этажа, а оттуда уже не убежишь. И стены не прогрызть, даже стенобитный таран все рога сломает.

Я зябко передернул плечами.

– Надеюсь, принцессу они не на веревке.

Он засмеялся:

– Тюрьму строили не для принцессы! Это была когда-то крепость на самой опасной дороге, Рундельштотт подтвердит, он все знает. Потом, когда Уламрия расширилась, это место потеряло свое значение передового форпоста, правда, мастер? Жить в ней неудобно, но у хозяйственного короля ничто не пропадает, прапрадед местного короля приспособил под тюрьму для особо опасных государственных преступников знатного и знатнейшего происхождения. Мужик не зря сказал, там держали и свергнутых королей!