— Я помню, что я сказала!

Джоэли оказалась неумолима.

— Вы сказали, что любой, кто зайдет туда без разрешения, будет изгнан из монастыря.

— Это звучит как серьезный акт неповиновения. — Брат Пелтер пересек комнату и встал перед Джоэли: — Откуда ты знаешь о таком преступлении, дитя?

Настоятельница Стекло не обратила никакого внимания на их игру. Пелтер начинал свою карьеру в качестве домашнего жреца семьи Намсис. Он знал Джоэли еще совсем юной девочкой и до сих пор поддерживал тесные отношения с ее отцом.

Джоэли обратила на инквизитора свои большие зеленые глаза:

— Я помогала Сестре Сковородка разместить нити, и некоторые из них настроены на меня, — она сделала паузу, словно ожидая вопроса. — Так что я знаю, пересекает ли их кто-нибудь, кроме сестры, и кто этот человек.

— И кто это был?

— Послушница, брат. Одна из членов нашего ордена, Нона Грей.

— И еще, Сестра Сковородка. — Брат Пелтер подошел к монахине. — Разве вы не знали и об этом?

— Знала, — раздраженно ответила Сестра Сковородка.

— Но вы не сочли нужным упомянуть об этом за столом?

Настоятельница Стекло опередила ответ Сестры Сковородка, прекрасно понимая, что в расцвете сил Госпожа Путь была вполне способна сровнять с землей здание и все еще могла вывернуть дерзкого монаха наизнанку:

— Мы были только на первом пункте повестки дня, Брат Пелтер! Вы сами прервали порядок, чтобы поговорить о ереси прежде, чем мы дошли до второго.

— Нет таких времен, когда нельзя выступить против ереси, настоятельница. — Пелтер сложил руки на груди. — И послушница, которая погрязла в ней со своими неразумными сочинениями о святом темного века, известном как Дэвид, была не кто иная, как та Нона Грей, о которой мы только что услышали. — Он снова принялся расхаживать вокруг стола. Стекло почувствовала, как челюсти ловушки сомкнулись вокруг нее. — И наказанием, которое вы назначили за проступок, было изгнание из монастыря?

— Нона — три-кровка! Мы не можем отправить ее в мир. Это безумие. — Стекло глубоко вздохнула и медленно выдохнула. — Я вынесла это решение через неделю после кражи. Там, внизу, умерла послушница. Я сказала это, чтобы не пострадали другие.

— Я согласен с вами, — кивнул Брат Пелтер. Он обогнул стол, шаги эхом отдавались в холодном воздухе.

— Я очень рада. Гибкость — вот что нужно. — Стекло заставила себя разжать кулак.

— Я согласен, что мы не можем позволить ребенку выйти в мир. Она слишком ценна. Другие схватят ее и обратят ее таланты против церкви и против императора. Но гибкость? Гибкость — это яд. Союзник ереси. Именно гибкость позволила этому ребенку заполучить неподходящие истории. В первую очередь. Правила должны быть железными. Решения должны выполняться. Приказам надо повиноваться.

— Мы... я думаю, мы могли бы лишить ее рясы и оставить в монастыре мирянкой. Может быть, работницей на винограднике, — предположила Стекло. Все сидевшие за столом сестры посмотрели на нее со смешанным выражением: Сало с возмущением, Роза с ужасом, Ограда с улыбкой удовлетворения, а Колесо со смущением, сделавшим ее лицо почти комичным. — Или в свинарниках.

— Нет. — Инквизитор поднял руку. — Изгнание. Это подходящее слово. Но нельзя быть изгнанным и все же остаться. И нельзя изгнать того, кто может стать таким смертоносным оружием в руках врага.

— Тупик, — прохрипела Сестра Сковородка из своих мехов.

— Никакого тупика, сестра. — Брат Пелтер улыбнулся. — Мы утопим ребенка, а потом сбросим ее тело со скалы.

— НАДЕВАЙ ПАЛЬТО!

Нона оторвала взгляд от письменного стола, стоявшего рядом с кроватью. Все послушницы дормитория прекратили готовиться ко сну или положили перья. Сестра Чайник стояла в дверях с бледным лицом, темнота дымилась вокруг ее кожи.

— Я? — Нона встала, приложив руку к груди.

— Ты... — Чайник шагнула в комнату, оглядываясь по сторонам. — Ты должна пойти со мной. — Из сжатого кулака сверкнули кончики метательной звезды. — Немедленно!

Нона посмотрела себе под ноги. Подбитые голубым беличьим мехом тапочки на ногах были подарком Ары. Она сбросила их и потянулась за башмаками.

— В чем дело? — Дарла поднялась с кровати, возвышаясь над приближающейся монахиней. Она повернула шею, щелкая костяшками.

— Собери все, что тебе нужно для путешествия. — Чайник опустилась на колени и начала рыться в тумбочке Ноны. — Мы уходим через две минуты.

Голова Зоул поднялась между ее кроватью и кроватью Мэлли. Она перестала отжиматься.

— Есть проблема. — Это был не вопрос. — Я помогу.

— У тебя полно своих, — сказала Чайник, все еще запихивая вещи Ноны в пеньковый мешок. — Пришел Таркакс, чтобы проводить тебя во дворец Шерзал.

— Нет! — Нона, засунув одну руку в поход-пальто, боролась с другой. — Зоул — одна из нас!

Чайник встала, завязывая мешок.

— Нет, если ее мать не согласна. Церковь над родителем — это ересь Скифроула. Настоятельница не может позволить себе спорить.

— Не может позволить себе! — Нона поняла, что кричит. — Не может позволить себе?

— У меня нет матери, — сказала Зоул. — И я хочу остаться здесь. — Теперь она стояла у кровати, крепкая шестифутовая машина, с бесстрастным взглядом, готовая убивать.

— Ты остаешься в дормитории. — Чайник взяла Нону за руку и потащила к двери.

— Подожди, — Дарла шагнула вперед. — Куда это ты ее ведешь?

— Прочь. — Чайник обвела комнату темными глазами, и тени закружились. — Меня здесь не было. — Она приложила палец к губам. Ее взгляд остановился на Кроси и Элани, чьи кровати стояли рядом с пустой кроватью Джоэли. — Послушницы, есть вещи и похуже, чем инквизиция. Подумайте об этом. — Она дернула Нона за руку, и та, спотыкаясь, направилась к двери.

Вместе они поспешили вниз по лестнице. Нона остановилась, когда они спустились на цокольный этаж и шли мимо двери Серого Класса:

— Что происходит? Я не хочу уходить!

— Мы можем поговорить об этом снаружи. — Чайник направилась к главной двери.

— Разве я не могу попрощаться? — Нона рывком высвободила руку. Она не могла просто уйти. — А как же Ара и остальные?

— Ара и остальные не в беде. — Чайник склонила голову набок, словно что-то услышала. — Быстро, сюда! — Она попятилась в угол за главной дверью, собирая вокруг себя тени.

— Беде? — Нона подошла к Чайник, и монахиня притянула ее к себе, крепко обняв обеими руками, пока сгущалась тьма.

— Ты была в подземельях, — прошептала Чайник. — У Джоэли там были сторож-нити.

— Но... — Холодное осознание достигло Ноны. — Корабль-сердце не было нить-защищено... Оно смывает эту магию.