— Извините, — сказала Маркасса и постучала узким пальчиком по экрану своего комма, извлеченного из бокового кармашка джинсов. — Но вы сказали мне быть здесь именно в это время.

— Да? — удивился Макнери. — Так и сказал?

— Вы заглянули ко мне в каюту, сообщили, что ужин отменяется — у вас, мол, к сожалению, срочные и долгие дела… Проверка качества работы каких-то служб… И перенесли встречу… Ужин заменили завтраком…

— Хм… Видать, закрутился, из головы совершенно вылетело…

Для капитана это сообщение стало новостью. Хотя он и не сомневался, что все было именно так, как поведала его спасительница (о том, что Маркасса спасла ему жизнь, Макнери не забыл!) Но как она вошла в запертую каюту? А каюта была заперта, об этом свидетельствовал красный огонек над дверью — капитан оберегал свои коньячные запасы от любых посягательств. Да и по инструкции так полагалось.

Женщина перехватила его направленный на индикатор взгляд и чуть подалась к капитану.

— Я стучала, но… И уходить не могла, вы же ясно сказали: «Без опоздания!» У вас же тут строго, как я поняла… Еще высадили бы где-нибудь… Вот я и…

— Что «вот вы и»? — нахмурившись, спросил Макнери. — Просочились сквозь дверь, как этот, из старого фильма о роботах?

— Ну… где-то так, — кивнула Маркасса.

Капитан прошел босиком по ковролину и сел в кресло напротив пассажирки, придерживая руками полы халата и не сводя с нее озадаченного взгляда.

— И где же вы такому диву научились?

— Это у меня наследственное, — ответила Маркасса и робко улыбнулась. — Но я крайне редко пользуюсь таким умением. Вообще почти не пользуюсь…

«Ничего себе! — оторопело подумал дальнолетчик. — С таким талантом — и на свободе…»

— И кто-то об этом знает? — спросил он.

— Да я не из болтливых…

— Не из болтливых, а мне взяли и рассказали, — заметил капитан.

Маркасса опять улыбнулась, уже не так робко:

— А если и вы об этом кому-то расскажете… ну, что я просочилась к вам сквозь запертую дверь… как вы думаете, вам поверят?

— Но есть же приборы… — пробормотал капитан. — Хотя…

Уж он-то знал, что на приборы нельзя полностью полагаться. Впрочем, как и на собственные ощущения. Да и разве он видел, что эта женщина действительно проникла сквозь дверь? Ни на что в мире нельзя полностью полагаться, во всем присутствует примесь сомнения. Включая существование самого мира. Да и свое личное существование тоже.

Безусловно, космос сделал Линса Макнери философом даже в большей степени, чем это смогли бы сделать все университеты и академии вместе взятые.

— Так вот как вы проникли в служебную зону, — все-таки протянул он. — Смотрите, так и большие неприятности можно нажить.

— Знаю, — согласилась Маркасса. — Но я же говорю: почти не пользуюсь. А если и пользуюсь, то без свидетелей. А тут просто… — она не договорила и выпрямилась в кресле. — Но я могу уйти.

— Нет-нет, что вы, сидите! — спохватился капитан. — Сейчас будет обещанный ужин… то есть завтрак. Линс Макнери слов на звездный ветер не бросает, и если сказал, то сделал! Буквально две минуты, и все будет готово!

Он вскочил с кресла, по корабельной связи заказал усиленный завтрак на двоих в каюту и бросился в спальню переодеваться.

«Она тебе жизнь спасла, а ты… — укорял себя капитан, натягивая брюки. — Накинулся! Да ты ноги ей должен целовать… если позволит, конечно… И не только ноги… Ах, какая женщина! Мне б такую… Еще симпатичнее, чем вчера казалась, после яблоневки… Даже странно, обычно бывает наоборот… Наследственное это у нее, понял? Может, какие-то сапиенсы диковинные в роду были… Тебе-то какое дело? Те, кому нужно, наверняка об этом знают… А ты треплом оказался! „Приглашаю на ужин… Хотелось бы поднять тост…“ Так вот давай теперь, исправляйся. И не запивай больше яблочное вино коньяком, я тебя прошу, Линс! Хорошим это не кончится…»

Под аккомпанемент таких мыслей Макнери оделся, протер кончиком покрывала ботинки и влез в них. Расчесал перед зеркалом короткие волосы и бороду и высунул язык — налета почти не было, что не могло не радовать. Затем совершил еще два обязательных, доведенных до автоматизма действия: приложил левую руку к груди, чтобы удостовериться, лежит ли во внутреннем кармане кителя запасной капитанский жетон, а правой одновременно проверил, застегнута ли ширинка.

Приведя себя в идеальный порядок (разве что остатки алкоголя еще, спотыкаясь, бродили по организму), Линс Макнери собрался было выйти к своей гостье, и тут его озарило:

«Возможно, и те двое пропавших тоже умеют проходить сквозь стены! Но зачем они вышли в подпространство? Такой вот оригинальный способ самоубийства? Или они способны жить и там? Может, у них там загородный дом?…»

Линс Макнери не знал, что подобное предположение уже выдвигал следователь Шерлок Тумберг.

Некоторое время капитан переминался с ноги на ногу, раздумывая, нужно ли поделиться своими соображениями с полицией. И в конце концов решил: там работают люди не глупее него, и такое не то что могло, а просто обязано было прийти им в голову. Иначе зачем им там сидеть? Штаны протирать? Так что его монетка ничего не добавит в копилку. И вообще, как проверить, истинно ли предположение о том, что пропавшие прошли сквозь обшивку? Да, оно может быть истинным, но об этом никто никогда не узнает. Толку с того, что кто-то скажет: замкнутая сама на себя Вселенная стоит на огромной — или даже маленькой — черепахе? Возможно, и стоит — а почему бы ей и не стоять? — но это никак не увидеть. А потому — лучше помолчать. Хранить это знание в себе и ни с кем им не делиться. Молчи, скрывайся и таи предположения свои… Вот так. И только так.

Решительно кивнув, Линс Макнери еще раз одернул китель и парадным шагом вышел к Маркассе.

Если бы кто-то сказал капитану, что почти так же писал поэт Темных веков Федор Тютчев (молчи, мол, и скрывай свои думы), Макнери весьма удивился бы, потому что никогда не слышал о Тютчеве. Да, длительное пребывание среди звезд благотворно влияло на капитана, и даже рекой льющийся коньяк не мог причинить значительного вреда его мозгам…

Не успели они поговорить о погоде, как принесли завтрак — солидный, со всякими там керумийскими запеканками, очищенными квапками, сметаной, бульками в собственном соку и прочим. И, разумеется, с легким вином — для Маркассы. Макнери, конечно же, предпочел коньяк. Впрочем, он и сотрапезнице своей предложил, но та отказалась: мол, эффект может быть самый неожиданный, а тут все-таки пассажирское судно… Уговаривать женщину капитан не стал и произнес подряд целых три тоста, щедро оросив коньяком пищевод. Маркасса благодарно улыбалась и потягивала саронское белое вино урожая какого-то там давнего года.

Капитан благодушествовал — умело поджаренные бундики под коньячок шли превосходно, — но не забывал время от времени связываться с рубкой и интересоваться, как там идут дела. Нужно было показать собеседнице, что он тут не просто так, для красоты, а для того, чтобы постоянно держать руку на пульсе. И принимать меры. И так далее.