— Анти-Христос? Ишь что придумали… Занятно. Пожалуй, неплохо. В остроумии вам не откажешь. Что же касается моей несотворенной природы, то это и есть тайна, которую я хочу открыть тебе, ибо после длительной связи с тобой через гипнотическое воздействие ты стал мне дорог. Пока я только рассуждал. А вот теперь узри же мою владычную йогу! И знай, что даже ангелы и архангелы трепещут, не смея созерцать тот мой облик, что я покажу тебе!

Несмотря на всю серьезность момента, мне показалось несколько курьезным, что Андрей — я буду называть его этим именем и впредь — решил вдруг заговорить языком «Гиты». Впрочем, очень скоро я понял, что этот язык выбран им как естественный и наилучший в данных обстоятельствах.

Андрей встал и закрыл глаза. И тут я стал свидетелем чудеснейшего преображения, дивной и непостижимой трансформации. Тело Андрея вдруг замерцало и растворилось в радужном сиянии, а то место, где за мгновение до этого он стоял, превратилось в центр мощнейшего излучения слепящего и вместе с тем вводящего в исступленный восторг света, чистого и непорочного, белоснежного, сказал бы я, если сравнение света со снегом допустимо. Я еле сдерживался, чтобы не отвернуться или не пасть ниц и прижаться лицом к полу. Еще через мгновение на месте Андрея появился царственный дракон, белее всех снегов и всех лилий мира. Он был поистине прекрасен. Я зарыдал от счастья созерцания этой немыслимой красоты. Казалось, что дракон заполнял собой небо и землю, все космические и трансцендентные пространства, и вместе с тем он спокойно помещался в комнате скромной московской квартиры. Если драконоиды моих видений были и прекрасны, и отвратительны, то теперь я созерцал чистую красоту, от которой отнимался язык и мысли путались и бежали прочь. Дракон поднял свою величественную голову вверх и расправил исполинские крылья, прошедшие сквозь туманности и галактики. Его пасть — прошу прощения за это грубое слово — открылась, и он издал рев, трубным гласом распространившийся по всем мирам вплоть до Колесницы Всевышнего. Вместо языков пламени из пасти вырвались потоки слепящего белого света, затопившие все сущее и растворившие его в себе.

«Вот он, нетварный Фаворский Свет», — мелькнула в моей голове мысль.

Тем не менее, преодолев немоту, я нашел в себе силы по памяти процитировать «Гиту»:

— Если я по недомыслию оскорбил тебя запанибратским поведением, о Владыка, смилостивиться я тебя умоляю, ибо волею же твоею я не ведал о твоей божественной природе. Нестерпим для смертного твой истинный облик, о Свет изначальный! Молю тебя: верни свой человеческий облик ныне, о Совершенный!

В мгновение ока все прекратилось. Свет померк, дракон сжался и обрел человеческий облик. Передо мной вновь стоял Андрей в красном хитоне.

— Теперь, Константин, ты видел все и во всем удостоверился. Ныне пришло время свершиться тому, что должно свершиться. Не искупление мира, в которое верят христиане, и не поддержание его сомнительной гармонии соблюдением заповедей, как то мыслят иудеи, а возвращение Святого в Святое, а нечистого — в небытие!

С этими словами Андрей взял со стола флакон с препаратом, вынул плотно притертую стеклянную пробку и поднес горлышко флакона ко рту. Уловив мой удивленный взгляд, он улыбнулся и сказал:

— О, мне не угрожает передозировка. Поэтому к чему мудрить с трубкой и курением?

Он вновь поднес флакон ко рту, высыпал почти все его содержимое на язык и проглотил несколькими глотками. В этот момент пронзительно зазвонил звонок и в дверь изо всех сил забарабанили, вероятно, даже ногами.

— Откройте, откройте! Федеральная служба безопасности! Иначе будем ломать!

Поскольку ничего не происходило и Андрей продолжал стоять с абсолютно отрешенным выражением на лице, я бросился к двери и открыл ее. Чуть не сбив меня с ног, в гостиную ринулся Анатолий и в остолбенении остановился.

Дело в том, что к этому моменту Андрей уже осознал, что с медикаментом неладно, — попросту говоря, он не действует. Королев затравленно посмотрел вначале на меня, потом на Анатолия, и бросился к открытому окну. Анатолий, не раздумывая, прыгнул на него, но или опоздал, или Андрей опять использовал свои сверхспособности. В результате Анатолий больно ударился грудью о подоконник и рухнул на колени, а Андрей буквально ласточкой нырнул в окно. Я кинулся к окну и выглянул в него. Поднявшийся с колен Анатолий сделал то же самое.

Распростертое тело Андрея с вывернутой шеей и нелепо раскинутыми руками лежало внизу. На какую-то долю мгновения мне показалось, что над его человеческим телом появилось полупрозрачное тело белого дракона, который судорожно захлопал крыльями, пытаясь взлететь. Однако его как будто бы не отпускала земля: асфальт втягивал его в себя. Дракон издал жалобный крик и исчез, поглощенный земной стихией; провалился в недра планеты, на которой он ненадолго воплотился. Снова в преисподнюю, снова в бездны техиру! Над телом Андрея склонилась женщина в черном, поднялась, вздохнула, как мне показалось, и, покачав головой, растворилась в дневном летнем воздухе…

Рев милицейской сирены привел меня в чувство.

— Пойдемте вниз, — сказал Анатолий.

И мы пошли.

Вечером этого памятного дня мы с Анатолием сидели в его скромном гостиничном номере и обсуждали происшедшее. Наше объяснение с приехавшей милицией и следователем оказалось, во многом благодаря статусу Анатолия, весьма кратким. Как я понял, уголовное дело по факту самоубийства возбуждено не будет, ибо картина вполне понятна: психическая неуравновешенность и эмоциональный стресс. Меня только предупредили, что если родственники все же настоят на возбуждении дела, меня вызовут как свидетеля. Тем не менее сил возвращаться домой в тот же день у меня не было, и я решил задержаться в Москве еще на сутки, а Анатолий, у которого был двухместный номер, пригласил переночевать у него.