* * *

Адриану Левенсону было под шестьдесят, но он отличался могучим телосложением. Высокий, ростом не менее шести футов двух дюймов, широкоплечий, он выглядел именно тем, кем был — бывшим регбистом, переквалифицировавшимся в преподавателя физкультуры. Он и теперь еще был поразительно хорош собой. Обветренное морщинистое лицо, чуть приплюснутый нос, который, вероятно, он ломал несколько раз, непроницаемые темные глаза, густые серебристо-седые волосы. Когда мы здоровались, я заметил, что его ладони почти вдвое больше моих. От его рукопожатия у меня едва не занемели пальцы.

— Здравствуйте, мистер…

— Вудс. Адам Вудс.

— Точно. Рад познакомиться. Меня зовут Адриан.

Внешне он выглядел дружелюбным, но я чувствовал, что громила, которого описывал Крис в своем дневнике, может проявить себя в любую минуту. С ним нужно держать ухо востро, подумал я.

— Как видите, — начал он, показывая на свои спортивные штаны, которые были заляпаны грязью, — большую часть времени я провожу на открытом воздухе. Всегда так было. Занятия в помещении меня мало привлекают. Так что я стараюсь бывать под крышей как можно меньше.

— Было бы любопытно услышать ваши суждения. Я пытаюсь опросить как можно больше людей, имеющих самые разные мнения.

— А для чего вам это, говорите?

— Я пишу диссертацию по истории искусства. О выставленных для обозрения коллекциях…

— Боюсь, это выше моего понимания, — сказал Левенсон, вытирая мокрый нос тыльной стороной ладони. — Моя стихия — спортивные игры. Причем любые: футбол, регби, крикет, даже лапта с малышами. Во все люблю играть. А вы спортом занимаетесь?

Когда я сказал, что не занимаюсь, на лице Левенсона отразилось разочарование, будто я не оправдал его ожиданий.

— Впрочем, это неважно. Так что вы от меня хотите?

— Думаю, для начала нам стоит зайти в церковь, пройдемся там. Знаю, вы говорили, что никогда особо не обращаете внимания на интерьер, но может быть, увидев кое-какие предметы или изображения, все же вспомните что-нибудь интересное?

— Что ж, ладно, — согласился он, вытирая подошвы грязных кроссовок о коврик из волокна кокосовой пальмы. — Только сразу предупреждаю, на мою помощь особо не рассчитывайте.

Мы вошли в холодное сырое здание церкви: тишину нарушало только наше дыхание, и повсюду царил полумрак, внушавший суеверный страх.

— Честно говоря, я прихожу сюда только по строгому распоряжению директора, — подал голос Левенсон. — Никогда не любил здесь бывать, даже в школьные годы. Мне тут жутко становится, аж в дрожь бросает.

Я достал свой блокнот и принялся записывать отрывки нашей беседы. Нужно было делать вид, будто мне интересны суждения Левенсона относительно церкви и представленной здесь коллекции. Мы прошли через арку, потом под галереей, на которой был установлен орган, и остановились в сокровищнице. Я включил свет, озаряющий стеклянную витрину.

— Помните, чтобы какая-то из этих реликвий произвела на вас особое впечатление, когда вы учились здесь?

Левенсон смотрел на коллекцию — на триптих из слоновой кости, разрушенный крест, оловянный потир, старинную книгу — так, будто видел ее впервые.

— Нет, не припомню. Боюсь, в таких вещах я был и, скорее всего, остаюсь полнейшим невеждой. Так что, увы, простите.

— Пустяки.

Свет в витрине погас, но я не стал его заново включать. Мы вновь пошли по церкви, направляясь к алтарю по северному приделу. Когда мы остановились перед статуей женщины, держащей половинку черепа, Левенсон, как мне показалось, содрогнулся.

— Это единственное, что по-настоящему задевало мои чувства, — признался он, показывая на скульптуру. — Та женщина с тем ужасным черепом. Когда я только поступил в эту школу, помнится, старшие мальчики рассказывали о проклятии кричащего черепа. Что якобы это череп ее возлюбленного, которого убил ее муж. Разумеется, все это чистая выдумка, но, когда тебе двенадцать и ты живешь вдали от родителей, ты готов поверить в любую чепуху. Не поймите меня неправильно, я считал себя крутым малым, но вот это наводило на меня ужас. Впрочем, вам, наверно, это неинтересно, да?

— Нет, нет, — возразил я, торопливо черкая в своем блокноте, — очень интересно. Как раз такие рассказы я и намерен использовать в своей работе.

— В самом деле?

— Да, — подтвердил я. — Яркое личное восприятие. Вы не знаете, у ваших школьных друзей было такое же отношение?

— Наверняка. Это одна из тех историй, какие обычно рассказывались в спальне после того, как выключали свет.

— И вы поддерживаете связь со своими одноклассниками? — спросил я, открывая блокнот на той странице, где я записал фамилии мальчиков из дискуссионного клуба.

— К своему стыду, мало с кем.

— Ну а… так, секундочку… с Тимоти Флетчером? Дейвидом Уордом?

— Нет. — Левенсон прищурился.

— С Мэтью Ноулсом?

Он покачал головой.

— С Джеймсоном?

— Нет, — ответил он, стараясь контролировать свой голос.

Я глубоко вздохнул, все еще притворяясь, будто читаю в блокноте список имен, выбранных произвольно.

— С Кристофером Дэвидсоном?

Его темные глаза стали еще темнее. Мясистая нижняя губа дернулась, будто крупный червяк, выползающий из земли.

— Ну а с Гордоном… Гордоном Кре…

Левенсон схватил меня за горло. Я выронил блокнот на холодный твердый пол. Левенсон толкнул меня на статую с такой силой, что я услышал, как затрещала моя голова, ударившись о мрамор. Он впился в меня обжигающим взглядом своих черных глаз.

— Не знаю, что за игру…

— Если всех тех ребят вам удалось запугать в свое время, то со мной этот номер не пройдет, — выпалил я, поражаясь собственной прямоте.

Левенсон сильнее сдавил мою шею.

— Мне известно, что вы сделали с Кристофером Дэвидсоном.

Он, казалось, оцепенел.

— Свели его в могилу.

У него отвисла челюсть.

— А еще раньше его отца.

— Это вы о чем? — тихо спросил он, немного ослабив хватку.

— О дневнике Криса. Я его прочитал. Там все это есть. Все, что вы творили.

— Не понимаю, о чем вы, — проговорил он, но было видно, что мои слова задели его за живое.

Левенсон отпустил меня. Казалось, этот огромный мужчина съеживается прямо на моих глазах. Его плечи опустились, грудь сдулась сама собой, ноги подкосились. Я выбил из него дух, причем не кулаками, а словами, парой предложений о том, что случилось много лет назад.

— Послушайте, вы все не так поняли.

— Именно так, судя по тем свидетельствам, что оставил Крис. Одному Богу известно, что вы сделали с теми ребятами.