– Неужели? – толстячок всплеснул руками, выражая удивление и вместе с тем бурную радость. – Какой же ты молодец! И откуда в твоей голове такие мысли?

Вопрос показался Глебу на редкость дурацким.

– Читаю. Думаю. Мне это интересно, – неохотно ответил он.

Толстяк обрадовался еще больше.

– Вот, Евгений, – обратился он к безмолвно стоящему у окна мужчине. – Посмотри, какая молодежь пошла! Какие кадры растут! Этому поколению можно доверить будущее!

– Твоя правда, Сергей, – отозвался тот спокойным и каким-то очень глубоким и красивым голосом, – отпусти мальчонку, видишь, ты его совсем застращал.

Глеб, который неуклюже переминался с ноги на ногу, стоя перед огромным лакированным столом, покраснел.

– Иди, иди, надежа земли русской, – рассмеялся толстяк.

К удивлению Глеба, его работа получила на конкурсе лишь скромное третье место, зато когда он уходил, его догнал человек с седыми висками.

– Не уделишь ли мне минутку времени? – спросил он, щуря внимательные серые глаза.

Глеб равнодушно пожал плечами: почему бы нет. До электрички еще оставалось время, а Алла Ивановна, сопровождавшая его в поездке, сразу после вручения наград убежала по своим делам, уверенная в самостоятельности и ответственности ученика.

Они сели на деревянную скамейку у пруда.

Некоторое время Евгений Михайлович молчал, задумчиво глядя на воду, словно пригласил Глеба специально для того, чтобы тот полюбовался стайкой уток, жадно хватающих хлебные крошки, которые бросали им две смешливые девчушки.

– На самом деле победа должна была достаться тебе. Я читал все работы, и твоя намного опережает все остальные, – наконец, заговорил седовласый. – Ты даже слишком ясно и глубоко мыслишь для своего возраста. Не знаю, хорошо это для тебя или плохо. Не буду также говорить о несправедливости, скажу только, что, если тебе захочется заниматься настоящим делом и приложить к этому все свои способности, я могу помочь.

Глеб насторожился.

– Что вы имеете в виду? Я не понимаю, – сказал он, наблюдая, как особенно прыткая утка, ударив клювом соперницу, вырвала у нее большой кусок хлеба и едва им не подавилась.

– Я говорю о том, что знания прошлого открывают перед нами двери будущего. Общество, как ты правильно заметил, развивается по совершенно определенным законам, однако оно состоит из людей, и люди могут и должны влиять на него. Я занимаюсь тем, что с помощью истории хочу обеспечить своей стране достойное и великое будущее.

Глеб усмехнулся. Эти слова показались ему взятыми из какого-то шпионского романа или патетического фильма, не имеющего к реальности никакого отношения.

– И что, вы хотите, чтобы я на вас работал? – поинтересовался он не без доли иронии.

– Нет, я хочу, чтобы ты у меня учился, – серьезно ответил Евгений Михайлович. – Вернее, не у меня, а у специалистов. Я могу собрать лучших профессоров и подготовить тебя так, чтобы твои возможности проявились в полном объеме. Что тебе дает то образование, которое ты получаешь сейчас? Только базовые знания. Ты и не представляешь, как широк мир за пределами вашей школы. Я обещаю тебе богатую практику. Хочешь поехать на раскопки?

Глеб, вспомнив Хохлика, вздрогнул, но соблазн был слишком велик.

– Конечно, хочу… А… какая ваша заинтересованность в этом?

Евгений Михайлович широко улыбнулся:

– А ты молодец, умный парень. Признаюсь честно: у меня действительно есть корыстный интерес – я хочу, чтобы ты, когда выучишься, стал моим партнером. У меня уже есть некий политический вес, и, надеюсь, мы с тобой вместе действительно сможем принести стране пользу.

Глеб с неким сомнением посмотрел на собеседника.

– Понимаю, – кивнул тот, – это пока только пустые слова. Сам ненавижу говорильню. Давай-ка я лучше расскажу тебе о своей школе…

А потом Глеб очутился в мрачном лабиринте. Он метался по бесконечным темным коридорам, задыхался и разбивался в кровь, пытаясь вырваться из ловушки, но выхода не было. Только безнадежность, тьма и боль. Они обступили со всех сторон, не оставляя ни малейшего шанса ни свету, ни надежде. Смертельный холод пронизывал его тело.

И тут легкий порыв ветра коснулся его затылка.

И даже не оглядываясь, Глеб понял, что за его спиной стоит сама смерть.

* * *

– Глеб! Проснись! Глеб!

Кто-то изо всех сил тряс его за плечи. Глеб с неохотой открыл глаза. Веки казались свинцовыми.

Глаза можно было и не открывать – все равно вокруг царила тьма.

Глеб поморщился, пытаясь сообразить, где находится. Мысли разбегались непослушными горошинами, и он в недоумении вглядывался в едва различимый силуэт высокого парня, стоящего перед ним.

– Я заснул?.. Простите… – пробормотал Глеб, стараясь быть вежливым и не показать собеседнику, что не узнал его.

– Ты что, не узнаешь меня? – в смутно знакомом голосе звучала тревога.

– В целом… – Глеб тянул время, напряженно пытаясь сообразить. Ему все казалось, что вот сейчас, еще немного – и он ухватит ускользающую нить…

– Я Северин! Ты что, разве не помнишь? Ну вспоминай же! Школа, Евгений Михайлович, задание!..

Глеб мотнул головой и потер кулаками виски. В сознании наконец забрезжил луч света. Библиотека Ивана Грозного и Велесова книга. Ну конечно, они с друзьями спустились под землю, чтобы добыть Книгу, обнаружили крадущегося за ними Кирилла, долго шли по бесконечным коридорам и… И… Дальше – опять провал.

– Да, я помню, – произнес Глеб, впрочем, не очень уверенно. – А где все?

– Спят, – отозвался Северин. Зажужжал ручной фонарик, и в его бледном свете Глеб увидел, что неподалеку от него, привалившись к стене, спит Кирилл. Во сне он метался и вздрагивал, словно во власти кошмара. Луч света скользнул дальше и высветил привалившихся друг к дружке девчонок. Обе были погружены в сон. Как раз в этот момент Динка громко всхлипнула.

– Что случилось? – спросил Глеб уже с настоящей тревогой.

– Знал бы, был бы академиком, – невесело пошутил Северин. – Здесь происходит какая-то чертовщина. Сначала отказали все фонари. Представляешь?! Просто аномалия какая-то. Потом, кажется, Кирилл, сказал, что хочет спать, а ты ответил, что нужно отдохнуть. И вы заснули. Все! Разом!

– А ты? – Глеб встал, разминая затекшее тело. Ноги едва слушались.

– Сначала я не знал, что делать, и решил, может, вам и вправду лучше отдохнуть… Но чем дальше, тем больше мне этот ваш сон не нравился. В общем, не обижайся, я решил тебя растолкать. На всякий случай.