– Но что это за Гароэ такой?

– Я не могу тебе сказать, пока не родится ребенок: тогда ты будешь признан одним из наших. А в данной ситуации если бы я это сделала, то поплатилась бы жизнью. – Гарса ласково погладила его по щеке и добавила: – Тот корабль привез мне тебя, но одновременно принес острову все мыслимые и немыслимые несчастья: нас преследует злой рок.

– Я не верю в злой рок… – заметил ее муж, впрочем, без особой убежденности. – В невезение – да, но полоса невезения рано или поздно заканчивается.

– Если нынешняя полоса не поспешит завершиться, невезению больше нечем будет поживиться, разве что кучей трупов.

Достаточно было оглядеться вокруг: свет полной луны никак не мог пробиться сквозь густую завесу рассеянного в воздухе мелкого песка, – чтобы признать, что опасения островитянки имеют все шансы превратиться в реальность.

За тысячелетия человек доказал, что он способен справиться с любыми трудностями и выйти победителем, только если не борется с силами природы. И на этот раз природа не стала демонстрировать свою силу посредством разрушительного землетрясения, ужасного извержения или яростного урагана, а избрала иной, более спокойный, но все равно убийственный способ: абсолютный и безмолвный покой смерти.

Духота не давала передышки, жажда изводила, бездействие изнуряло. Казалось, нервы выступили на поверхность высохшей и потрескавшейся кожи, и лейтенанту Баэсе пришлось приложить немало усилий, чтобы держать в кулаке своих подчиненных, не знавших, куда себя деть.

Когда он решил обсудить с ними, как построить такой корабль, чтобы он был достаточно надежен и мог без риска одолеть расстояние в несколько лиг, отделявшее их от Гомеры, один только долговязый и прыщавый уроженец Кадиса, пользовавшийся вполне заслуженной репутацией вшивца и несусветного лентяя, хотя и отзывавшийся на звучное имя Курро Карро, осмелился поднять руку.

– Я никогда не строил кораблей, но видел, как это делается… – неохотно признался он; следовало отдать должное его честности. – Мальчишкой я часами сидел с удочкой на пирсе и наблюдал за стариком плотником на берегу; его мастерская находилась в метрах двадцати.

– То есть ты не подходил к верфи ближе чем на расстояние в двадцать метров? – осведомился Бруно Сёднигусто; в его тоне явно слышалось характерное для него ехидство. – Ей-богу, опыта тебе не занимать!

– Что есть, то есть… – нимало не смутившись, парировал уроженец Кадиса. – Хотя мне случалось и подзаработать – когда я помогал ему переносить доски или держал шпангоуты, в то время как он прилаживал их к килю.

– Что такое «шпангоуты»? – поинтересовался антекерец.

– Ну, вы даете, мой лейтенант! – невольно вырвалось у того, к кому он обращался. – Это такие искривленные деревяшки, которые придают форму судну; к ним еще крепится обшивка.

– А!

Для наглядности Курро Карро растопырил указательный палец и мизинец на той и другой руке, будто собрался делать «козу», и несколько раз ударил ими по коленям. Этим жестом он словно хотел снять с себя всякую ответственность.

– Не подумайте, – заметил он, – что я строю из себя умника, но, судя по тому, что я слышал от старика, шпангоуты – это самое главное, и, если их плохо положить, вся обшивка будет ни к черту.

– Что значит «вся обшивка будет ни к черту»? – заволновался Амансио Арес.

– А то, что, как только спустишь судно на воду, оно перевернется. Однажды так и получилось, и, клянусь матерью, в тот день я услышал столько крепких словечек, сколько не доводилось за всю мою жизнь. Старик метался, как в клетке, и рвал на себе волосы, и надо сказать, было из-за чего: все-таки три месяца работы – что коту под хвост.

– А еще чему ты научился?

– Конопатить.

– Это как?

– Впихивать паклю в стыки досок и промазывать корпус дегтем или смолой, чтобы не проникала вода, – снова вмешался в разговор галисиец Арес, явно гордясь собой. – Вот это у меня очень хорошо получается, потому что в фелюгу с тех пор не просочилось ни капли.

– Хвала святому Петру, хранителю ключей от рая, но в первую очередь моряку и рыбарю! – неожиданно воскликнул Бруно Сёднигусто, воздев руки, словно на него только что нашло озарение. – У нас уже есть конопатчик, или как там его называют, и вшивец, который жил неподалеку от верфи. Когда приступаем к строительству?

– Как только спадет жара… – совершенно серьезно ответил Гонсало Баэса, показывая на скелет козы, высушенный солнцем. – Тут ведь такое дело: либо мы построим корабль, либо нас ожидает тот же конец, что и ее.

– Ничего себе выбор!..

Другого выхода действительно не было. Поэтому, как только ветер переменился и духота спала, лейтенант Баэса приказал перенести «ставку» в маленькую бухту, усеянную валунами, в которую течения год за годом приносили большую часть приплывающих деревьев.

Для начала надо было выяснить, какого рода древесина больше всего подходит для строительства корабля, на котором им предстояло выбраться отсюда.

– Не имею ни малейшего понятия!.. – поспешно заявил уроженец Кадиса со свойственным ему прямодушием. – То были доски, а это бревна.

– А как мы превратим огромные бревна в маленькие доски? – поинтересовался растерянный брат Бернардино де Ансуага. – Тут нужна большая пила.

– Об этом вам следовало бы спросить у Ноя, святой отец, – заметил Сёднигусто. – В конце концов, на этом корабле поплывут, считай, одни ослы.

– Перестань молоть чепуху и давай ближе к делу, время же уходит! – одернул его антекерец. – Думаю, сначала следовало бы отобрать образцы каждого из этих бревен, бросить в воду и посмотреть, какой из них лучше плавает. Как ты думаешь?

Курро Карро ткнул себя в грудь указательным пальцем и при этом удивленно сказал:

– Я?.. Извините, мой лейтенант, но ведь я так до сих пор и не знаю, какая доска больше подходит: твердая, которая хорошо плавает, или гибкая, но не такая плавучая… – Он помолчал, с силой поскреб грязную шевелюру, давшую приют великому множеству самых разных насекомых, и закончил уже совсем за упокой: – Это что касается древесины, потому как, если вам интересно мое мнение в целом, у нас больше шансов добраться до Гомеры вплавь, чем на том, что мы тут вот так, на авось, сварганим.

Лейтенант, как будто разделяя его пессимизм, отошел в сторону, примостился на груде валунов и оттуда стал наблюдать за работой своих людей; вожделенный остров маячил на заднем плане открывшейся его взору картины.

Он спросил себя (как спрашивал по сто раз за день), как же так получилось, что длинная череда обстоятельств, соединившихся нелепым, жестоким и необъяснимым образом, завела их в беспросветный тупик. Будто некий злой дух-шалун развлекался, протягивая одной рукой счастье, а другой – беду.

Живот его возлюбленной все больше округлялся, а ее красота при этом нисколько не уменьшалась, скорее наоборот. То есть, с одной стороны, он получил то, о чем только мог мечтать мужчина, а с другой – его мучил самый горький кошмар, который преследует солдата.