— В таком случае езжай на машине.

— Я и поеду, до Падуи. Дальше Патта не разрешит.

— Это значит, он не хочет, чтобы ты туда отправлялся, верно? — спросила она, глядя на мужа поверх тарелок с остатками еды. Дети уже разошлись по своим комнатам, поэтому Брунетти и Паола могли говорить не таясь. — Или он не знает о твоих планах.

— Ну, как тебе сказать… — неопределенно протянул Брунетти, взял яблоко из вазы и начал его чистить, откусив, заметил: — Вкусные яблоки.

— Не уходи от ответа, Гвидо.

— Возможно, мне придется долго с ним беседовать, поэтому я не знаю, когда вернусь.

— Они поймали этого человека только затем, чтобы ты мог его допросить? — спросила она скептически.

— Я хочу поговорить с ним о Митри, — пояснил Брунетти. Увертка, но все же не откровенная ложь.

— Это он сделал? — предположила Паола.

— Возможно. Его будут допрашивать в связи с еще тремя убийствами.

— Что значит — «в связи»?

Брунетти читал документы, поэтому знал о существовании свидетеля, видевшего Палмьери вместе со второй жертвой в ночь убийства. Кроме того, была потасовка с Надруцци. А теперь этот человек работает водителем грузовика на фармацевтической фабрике. В Кастельфранко. Принадлежащей Буонавентуре.

— Он к ним причастен.

— Ясно, — сказала она, по тону мужа поняв, что откровенности закончились. — Значит, ты вернешься завтра утром?

— Да.

— В котором часу ты уезжаешь? — уступая, спросила она.

— В восемь.

— А сейчас пойдешь обратно, в квестуру?

— Да. — Брунетти хотел добавить что-то насчет необходимости выяснить, предъявили ли подозреваемому официальное обвинение, но осекся. Врать он не любил, однако это лучше, чем заставлять жену волноваться, сообщая ей о сознательном намерении подвергнуть себя опасности. Если б она узнала, то сказала бы, что в его возрасте и при его должности можно уже в подобных операциях не участвовать.

Он понятия не имел, удастся ли хоть сколько-нибудь поспать ночью, но все же пошел в спальню и собрал кое-какие вещи в небольшую сумку. Открыв левую дверцу большого орехового armadio — старинного шкафа, полученного от графа Орацио в качестве свадебного подарка, он достал ключи. Одним отпер ящик, другим — прямоугольную металлическую коробку. Достал оттуда пистолет и кобуру, положил их в карман, потом тщательно запер на замок и коробку, и ящик.

Тут он вспомнил, как в «Илиаде» Ахилл облачается перед боем с Гектором: могучий щит, ножные латы, копье, меч и шлем. Каким жалким и презренным казался этот маленький металлический предмет, который он сейчас чувствовал на бедре, — пистолет. Паола всегда называла его переносным пенисом. И как быстро порох положил конец представлениям о рыцарстве, доблести и славе, уходившим корнями во времена Ахилла. Брунетти остановился у двери и велел себе не забывать о мелочах: ведь он не просто на службу уходит, а отправляется в Кастельфранко по опасному делу, а значит, надо попрощаться с женой.

Делла Корте он не видел несколько лет, но узнал сразу же, как только вошел в квестуру Падуи: все те же темные глаза и непослушные усы.

Брунетти окликнул его, тот обернулся, услышав свое имя.

— Гвидо! — обрадовался он и быстро пошел коллеге навстречу. — Как я рад тебя видеть!

Обсуждая события, произошедшие за последние годы, они отправились в кабинет Делла Корте. Там, за чашкой кофе, беседа перешла к воспоминаниям о прежних делах, а когда и с ними было покончено, заговорили о планах на предстоящую ночь. Делла Корте предложил переждать в Падуе до десяти вечера, то есть прибыть в Кастельфранко к одиннадцати и там встретиться с местной полицией — им сообщили насчет Палмьери, и они тоже изъявили желание участвовать в операции.

В квестуру Кастельфранко Брунетти и Делла Корте прибыли без нескольких минут одиннадцать, их встретили комиссар Бонино и два офицера в джинсах и кожаных куртках. Они приготовили карту района, в котором находился дом Палмьери, очень подробную: там были обозначены даже места на парковке за зданием, расположение всех дверей, а также прилагалась планировка квартиры подозреваемого.

— Где вы это достали? — спросил Брунетти с нескрываемым восхищением в голосе.

Бонино кивнул в сторону одного из своих полицейских, того, что помоложе.

— Здание построили всего несколько лет назад, — пояснил офицер, — так что я знал, что проект должен находиться в кадастровом бюро, ufficio catasto, поэтому сегодня днем я отправился туда и попросил план третьего этажа. Он живет на четвертом, но планировка такая же. — Полицейский замолчал и снова стал смотреть на чертеж, призывая и остальных обратить на него внимание.

Все выглядело довольно просто: единственная лестница оканчивалась коридором. Квартира Палмьери располагалась в конце холла. Нужно только поставить двоих полицейских у него под окнами, одного — у основания лестницы, тогда двое могут идти на штурм, а еще двое — обеспечить им прикрытие в холле. Брунетти собирался было заметить, что семь человек — это перебор, но потом вспомнил: возможно, Палмьери действительно убил четверых, и промолчал.

Две машины припарковались в нескольких сотнях метров от здания, все участники операции вышли. Решено было, что двое молодых полицейских отправятся в квартиру вместе с Брунетти и Делла Корте, которые произведут арест. Бонино вызвался обеспечить прикрытие на лестнице, двое падуанцев заняли места под тремя могучими соснами, росшими возле дома: один не спускал глаз с главного входа, другой — с бокового, запасного.

Брунетти, Делла Корте и двое офицеров начали подниматься наверх. На площадке они разделились — молодые люди в джинсах остались на лестнице.

Брунетти и Делла Корте двинулись к квартире Палмьери. Брунетти осторожно подергал за ручку, но дверь была заперта. Делла Корте дважды тихонько постучал. Молчание. Он снова постучал, на сей раз громче. Потом позвал:

— Руджеро, это я. Меня послали за тобой. Тебе надо убираться. Сюда едет полиция.

Внутри что-то упало и разбилось, возможно, лампа. Полоски света под дверью не было. Делла Корте снова забарабанил по дереву:

— Руджеро, per l'amor di Dio,[24]выходи! Шевелись!

Изнутри снова послышался какой-то шум, что-то еще упало, но на этот раз более тяжелое — стул или стол. Тут снизу донеслись крики — вероятно, то были другие полицейские. Услышав их, Брунетти и Делла Корте отодвинулись от двери и прижались спиной к стене.

И как раз вовремя. Пуля, за ней две, потом еще две пробили толстую древесину. Брунетти почувствовал, будто что-то ужалило его в щеку, опустил глаза и заметил спереди на пальто капли крови. Двое молодых полицейских уже стояли на коленях по обе стороны двери с пистолетами в руках. Один из них, как угорь, скользнул на спину, подтянул ноги к груди и, словно кувалдой, ударил ботинками в дверь, возле косяка. Древесина поддалась, после второго удара дверь распахнулась. Еще до того как она ударилась о стену квартиры, полицейский оказался в комнате.