— Принцесса знает обо мне все! — отрезала Амалия, вздернув подбородок, но впервые радуясь, что говорит неправду.

— Бойд, ты нужен сэру Кеннету. Нечего молоть тут языком, когда надо делать дело.

Еще никогда не была она так рада слышать голос Гарта. То, что сэр Харальд не был рад его слышать, было очевидно, и это порадовало ее еще больше.

Из дверей конюшни Гарт видел, как Бойд последовал за Амалией, и быстро пошел следом, стараясь не привлекать нежелательного внимания ни к себе, ни к ним.

Избавившись от Бойда и радуясь, что сэр Кеннет его искал, он спросил:

— Чем этот паршивый хлюст вас так разозлил?

— Что такое «хлюст»? Я никогда раньше не слышала этого слова.

Он поморщился, узнав ее обычную попытку увести разговор в сторону, но все же ответил:

— Здесь это означает «нахальный, пронырливый человек».

Она открыла рот, словно собиралась дать волю своему негодованию, но остановилась, прежде чем хоть слово слетело с ее губ. Лицо ее сделалось печальным.

— Он обращается со мной с возмутительной фамильярностью. Мне хотелось залепить ему пощечину.

— Не делай этого, девочка, особенно когда ты с ним одна, как было только что.

— Но дамы часто дают пощечины джентльменам, забывающим о приличиях.

— Будь они умнее, то делали бы это только тогда, когда поблизости есть кто-то, кто может заставить… э… джентльмена подумать дважды, прежде чем отвечать тем же.

— Вы сами мне говорили, что я должна была ударить Саймона, а у сэра Харальда самомнение раздуто так, что даже Саймону до него далеко.

— Иисусе, так что же Бойд тебе сказал?

— Он назвал меня лгуньей и заявил, что будет наказывать меня хлыстом после того, как мы поженимся, если я посмею ему соврать. Я сказала ему, что он отвратителен и что я никогда за него не выйду.

— Хорошо, — отозвался он с куда большим жаром, чем намеревался. — Что еще он сказал?

— Он называл меня «девочкой», а не миледи! — чуть ли не прорычала она.

На это Гарт не сказал ни слова, но настроение у него улучшилось, а губы чуть заметно дернулись.

Она вскинула на него глаза и вспыхнула до корней волос.

— Ну да, — оборонительно пробормотала она. — Мне не нравится, когда это делают люди, которые не должны этого делать.

— Постараюсь не забывать об этом, — сказал, он.

— Означает ли это, что вы больше не будете этого делать?

— Нет, но я буду помнить, что вам это не нравится, — ответил Гарт, изо всех сил стараясь скрыть свое веселье. — Эй, ну кто же так сжимает кулак?

Он потянулся к руке без перчатки и почувствовал, какая она маленькая, и теплая в его руке.

— Вы говорили, что покажете мне, — напомнила она ему, так взглянув из-под ресниц, что ему снова захотелось поцеловать ее.

Будь они где-то в другом месте, а не здесь, где их прекрасно видно как из конюшни, так и от парадной двери, он бы это и сделал.

— Я покажу вам, если хотите, — сказал он, — но думаю, я совершил ошибку, предложив это. Если вы наносите мужчине удар, то должны ударить достаточно сильно, чтобы пресечь его неподобающее поведение, а не просто распалить его ярость. И не прячьте так большой палец, — сказал он, второй рукой разжимая ее кулак. — Так вы причините больше вреда себе, чем своему противнику.

Она с серьезным видом снова сжала кулак, выставив большой палец, и обследовала результат. Повернув кулак в одну сторону, затем в другую, сказала:

— Я же сломаю ноготь. Да и те, которые внутри, впиваются в ладонь.

Он как-то не подумал о том, что у девушек длинные ногти, которые будут вонзаться в нежную кожу.

Сжав кулак, он почти не почувствовал своих ногтей на ладони, покрытой мозолями от верховой езды, обращения с мечом и других занятий, от которых, несмотря на перчатки, руки его загрубели.

— Сожмите их плотнее, сделав кулак покрепче, — предложил он. — Посмотрим, поможет ли это.

Она подчинилась и кивнула:

— Странно, но я думаю, что помогло. Что теперь?

Он вскинул правую руку ладонью наружу.

— Ударьте сюда.

Она легко ударила.

— Сильнее.

Она попробовала еще раз — с тем же результатом.

— По-прежнему слишком слабо, — сказал он. — Для любого мужчины это не чувствительнее комариного укуса. Вы не можете сделать мне больно, поэтому не стоит об этом беспокоиться. Просто ударьте как можно сильнее.

Она хорошенько размахнулась и ударила, но ее цель отдалилась, и не поймай он ее за руку, она могла бы потерять равновесие.

Он ухмыльнулся:

— Используйте плечо и зафиксируйте взгляд на том, куда хотите ударить. А вы просто беспорядочно размахиваете рукой. Сделайте вот так.

Он показал ей, как ударить.

Она попробовала еще несколько раз, и у нее начало получаться.

— Посмотрите сюда, — сказал он, указывая себе на солнечное сплетение. — Здесь сходятся многие нервы, и вы подходящего роста. Также можете целиться ниже и попытаться ударить в живот, вот сюда.

Он продемонстрировал.

Она заворожено не отрывала глаз.

— Посмотри на меня, девочка, — сказал он.

Когда она взглянула ему в лицо, глаза ее поблескивали, и до него дошло, как он ее назвал. Гарт покачал головой:

— Не ждите, что я стану извиняться.

— Не буду, — заверила она его. — По правде сказать, меня совсем не раздражает, когда вы меня так называете, и я не представляю, почему это должно быть по-другому.

— Я тоже, — отозвался Гарт. — Прижмите руку вот сюда, — велел он, дотрагиваясь до себя прямо под грудиной. — Чувствуете, как здесь мягко? То-то же, — одобрительно проговорил он, когда она поморщилась. — Бейте сюда, но осторожнее, потому что если ударите чуть выше, то ушибете себе руку о ребра. И, девушка, не делайте этого, если сумеете привлечь криком внимание кого-то поблизости, кто может прийти на помощь, иначе вам не поздоровится.

— Я потренируюсь.

Глаза ее блестели, словно она представляла, как заедет Бойду под дых. Гарт решил, что лучше за ними присматривать.

Амалии не представилось возможности сразу же потренироваться. Но в тот же вечер она зажала большую, туго набитую подушку между дверью и косяком приблизительно на той высоте, где кончались ребра сэра Харальда, Она усердно наносила удары по цели до тех пор, пока не устала рука.

Четверг и пятница заявили о себе утренними туманами, которые держались до середины дня, и оба дня она была занята в доме.

Проснувшись в субботу в предрассветных сумерках, Амалия увидела за окном все еще яркую половинку убывающей луны. Встав и выглянув на улицу, она отметила, что туман неплотный и должен скоро рассеяться.