варила в детстве в конце лета. Его Света лопала всю зиму вприкуску к чаю. Даже во рту сейчас вдруг стало сладко, тело расслабилось. Потянуло в дрёму, в ней Света парила в кипенно-белом раю из пышных облаков, вся такая тоненькая, звонкая и красивая… Будильник вернул в реальность. Свечу пришлось потушить и снова пойти спать, к собственному удивлению проигнорировав ужин.

Утром проснулась вспотевшей, с промокшим бельём — хоть выжимай, и с жаждой — такой сильной, словно во сне побывала в пустыне. Света приняла душ и выпила почти целую бутылку минеральной воды. Есть, к очередному удивлению, совсем не хотелось, что сильно подняло настроение, как обрадовали и исчезнувшие круги под глазами, и кожа на лице, буквально дышащая свежестью и здоровьем, а также юбка, ставшая в поясе немного свободней, как и блузка. Ну, не чудеса ли?

На работе все засматривались на Свету и засыпали комплиментами и вопросами, а она лишь отмахивалась, списав все улучшения на диету. В обед, окрылённая радостными изменениями девушка пошла в ближайшее кафе, где заказала греческий салат, зелёный чай и отварную рыбу, не переставая удивляться собственному организму, попросившему именно полезной еды.

Домой Света ехала в нетерпении: так сильно хотелось снова побыстрее зажечь свечу и посмотреть, что будет дальше. На этот раз она поставила будильник на полчаса, но никак не могла зажечь спичку, тупо уставившись на свечу, которая словно совсем не изменилась. Вчера же Света была уверена, что верхушка свечи основательно подтекла, и воск застыл каплями на боку, а сейчас всё цело и невредимо, как новенькое. Она вздрогнула, пожав плечами, и таки зажгла спичку, настраиваясь на чудеса.

Утром юбка стала велика и блузка тоже. Света обнаружила это, выйдя из душа и залпом выпив два стакана воды. Лицо в зеркале заметно осунулось, и как же оно похорошело, став более точёным, что ли, как и проступившая талия на её вчера ещё круглом животе. Невероятно. Пришлось надеть свободного покроя брюки, потуже затянув ремень. И захотелось накраситься.

Коллеги весь день за спиной обсуждали преображение Светы, перешёптывались вовсю; ну и пёс с ними. Её настроение было таким великолепным, что хоть пой.

И именно сегодня Света впервые заметила, как Никита на проходной на неё посмотрел. Так, словно видел впервые, и улыбка его стала настоящей — с неприкрытым удивлением и восторгом.

Окрылённая успехом, Света справилась с работой пораньше и даже успела заскочить в магазин, закупившись только полезными продуктами и минералкой. Как же ей хотелось скорее приехать домой и снова зажечь свечу!..

Она приняла ванну и, поставив будильник на полчаса, зажгла свечу, улёгшись на кровать, приготовившись к умиротворённым, наполненным счастьем грёзам.

… В дверь позвонили. Настойчиво, громко, хоть тресни. Гостей Света не ждала, но и проигнорировать звонок не могла, так уж воспитали. Подошла к двери и посмотрела в «глазок». За дверью стояла соседка, с этажа ниже, Клавдия Ивановна. Ох, ёлки, как назло именно сейчас припёрлась.

— Чего ты, Светочка, так долго не открываешь? Я же с гостинцами.

И ввалилась в квартиру с пакетом в руках, сразу начав тараторить. Тощая, выхоленная и некрасивая, что та зубастая лошадь, ещё и говорила невнятно, зато богатая. С ней в жизни Рябцевых была отдельная история: мама с бабушкой крепко с соседкой дружили. А Света терпела, не понимая, что в Клавдии Ивановне такого интересного и очаровательного. На её взгляд, соседка неимоверно пресная и ездила отдыхать в одни и те же места в Европу. И рассказывала о поездках скучно и совершенно одинаково.

— Как ты поживаешь, деточка, одна, без матери и бабушки? Схуднела совсем вижу. Так откормлю, не думай, не брошу. Я свои дела иностранные все порешила, теперь здесь останусь. Не зря говорят, где родился, там и помирать легче.

— Ну что вы, тётя Клава…

— Давай ставь чаю, Светка. Вот пирожки в пакете, колбаска вкусная, на рынке у знакомой покупаю, без всякой химии. Сейчас покушаем, поболтаем.

И снова затараторила, с увлечением забубнила Клавдия Ивановна. Света обо всём на свете забыла. И пирожки ела, и колбаску. Поначалу давилась, а потом вроде во вкус вошла. Всё же приятно, что соседка приехала, с ней веселее. Вскоре Клавдия Ивановна раззевалась, решив уже уходить, а в коридоре вдруг спросила:

— А чем это горелым так пахнет. Утюг, что ли, ты, деточка, не выключила?

Света остолбенела и, попрощавшись, кинулась в спальню. Свеча догорела, полностью расплавившись. То, что осталось, даже огарком трудно назвать.

Она села на пол и разрыдалась: страшно стало — до одурения, и ознобом, как в лихорадке, накрыло. Потом вдруг рези в животе пошли и затошнило. Еле до туалета успела добежать. Всю ночь она сидела на унитазе, рвало — и голова кружилась невыносимо. Много пила воды, угля, таблеток от диареи. К утру полегчало и даже поспать удалось пару часов, что удивительно, ведь Света думала взять отгул.

Когда в душе мылась, ошалев — завизжала: живот исчез, а тело сильно постройнело, стало упругим, подтянутым, с правильными изгибами. Божечки. Лицо тоже изменилось, совсем чуть-чуть, но в отражении была словно другая девушка: с пухлыми губами, энергичным взглядом, без привычных круглых щёчек и двойного подбородка. А шея, шея-то у Светы стала что лебединая — нежная, длинная. Так она и стояла столбом, не в силах отвести от зеркала взгляда, а в голове крутились мысли о настоящем чуде и о том, что теперь сказать коллегам, как объяснить невероятное преображение. Хм. Додумалась Света только до липосакции и специальных, экспериментальных биодобавок.

Никита на проходной её не узнал, а затем всё же очумело признал, ведь голос Светы не изменился. Он даже присвистнул и слегка покраснел от смущенья.

Она наслаждалась: ведь посмотрел он так, как всегда мечтала, как на привлекательную женщину в его вкусе.

Коллеги просто офигели и сразу засыпали вопросами. Света отмалчивалась и отвечала загадочно, хотя внутри вся тряслась как от радости, так и от злорадства. Нате вам! Хоть изведитесь, выкусите. Начальник впервые вызвал к себе и говорил об успехах Светы и о старании, выписал премию, чего никогда не было, и подмигнул, поглядывая с восхищением. Она и замечталась, как кардинально обновит гардероб, позволит, наконец, себе носить каблуки.

— Сходим куда-нибудь поужинать? — напролом