Истоки трагедии дирижабля «Италия» следует искать в предыдущей экспедиции – совместном предприятии Амундсена и Нобиле. И хотя полёт «Норвегии» (рис. 3–21) закончился благополучно, именно он в итоге стоил Амундсену жизни, а Нобиле – репутации.

Рис. 3–20. Руал Амундсен (Источник: Библиотека Конгресса США)

Рис. 3–21. Дирижабль «Норвегия» в Кингсбее (Источник: Библиотека Конгресса США)

Оказавшись вне своей стихии – льда и воды, – Амундсен утратил свои преимущества – диплом судоводителя здесь уже был бесполезен, равно как и опыт лыжника и погонщика собак. Воздух требовал многолетнего изучения, развитой интуиции, знания современной техники, владения иными приемами навигации, глубокого понимания метеорологии. В морских и сухопутных экспедициях Амундсен контролировал ситуацию несравненно лучше:

«…меня поразила одна слабая сторона, общая большинству прежних полярных экспедиций. А именно: их начальники не всегда были судоводителями, вследствие чего в отношении навигации им почти всегда приходилось передавать управление судном в руки более опытных мореплавателей. При этом неминуемо оказывалось, что тотчас по выходе в море у экспедиции появлялось два начальника вместо одного. Это, безусловно, всегда вело к разделению ответственности между начальником экспедиции и капитаном, откуда беспрестанно возникали трения и разногласия, а следствием этого являлось ослабление дисциплины среди подчинённых участников экспедиции. Возникали две партии: одна состояла из начальника экспедиции и научных сотрудников, а вторая – из капитана и судового экипажа. Поэтому я заранее решил никогда не становиться во главе экспедиции, прежде чем не буду в состоянии избежать этой ошибки. Все мои стремления были направлены к тому, чтобы самому приобрести необходимые знания и опыт в управлении судном и выдержать экзамен на капитана» [5].

В экспедиции «Норвегии» ситуация осложнилась ещё и разделением экипажа по национальному признаку. Амундсен оказался зависимым от своих норвежских и итальянских пилотов и механиков. На борту «Норвегии» он, по сути, был пассажиром, как и другой «руководитель» – американский миллионер Элсуорт. И конечно, не мог смириться с тем, что многие считали именно Нобиле, а не его, Амундсена, а тем более не Элсуорта, настоящим руководителем перелёта. И экспедиция, которая могла бы войти в историю как первое достижение Северного полюса[106], стала примером склок и мелочных распрей. Впрочем, настоящей целью Амундсена в этой экспедиции был уже не полюс – подобно другим современникам, в частности Стефанссону, он надеялся найти неизвестный полярный континент в неисследованной области к северу от Аляски.

Конфликты начались ещё до старта – в этой экспедиции было слишком много пиара и политики и почти совсем не было науки. Единственным научным инструментом на борту был электроскоп чешского геофизика Франтишека Бегоунека, причём самому учёному места не хватило. И тут ещё Бэрд со своей «Жозефиной Форд» так некстати.

В начале мая 1926 года на побережье Шпицбергена разыгралась одно из последних действий «гонки за полюс». За несколько дней до прибытия дирижабля экспедиции Амундсена – Нобиле – Элсуорта в Кингсбей пришёл транспорт «Шантье». На борту был трехмоторный «Фоккер» американцев Ричарда Бэрда и Флойда Беннетта, названный «Жозефина Форд», в честь дочери спонсора экспедиции. Бэрд задумал опередить Амундсена на Северном полюсе, как в своё время сам Амундсен опередил Скотта в Антарктиде. Однако место у единственного причала было занято «Хеймдалом» – вспомогательным кораблём норвежской экспедиции, и Бэрду пришлось выгружать самолёт прямо на якорной стоянке. Амундсен даже потом оправдывался в своей книге, что он не специально заблокировал причал. Впрочем, это Бэрду не помешало – он вылетел 9 мая, за двое суток до старта «Норвегии». Через 15 с половиной часов «Жозефина Форд» вернулась на базу. Так скоро их не ждали, и не нашлось даже фотографов, чтобы запечатлеть встречу. Поэтому «сцена приземления с объятиями и поцелуями между Бэрдом, Амундсеном и Элсуортом, к развлечению присутствовавших на этой церемонии итальянцев» была повторена на следующий день [85]. Впрочем, Амундсен описывает события иначе: «Норвежские товарищи и я составляли большинство в группе встретивших Бэрда и Беннетта, когда их аэроплан остановился и они вышли из него. Выбегая, мы всё-таки успели захватить кинематографические аппараты, и единственные существующие снимки славного возвращения Бэрда сделаны нами» [5]. Амундсен поступил мудро – он заранее отказался от навязываемой ему гонки, подчеркнув, что целью его полёта является не полюс, а поиски новой земли в неизведанной области Полярного моря.

Сомнения в том, что Бэрд достиг полюса, возникли сразу же и не рассеялись по сей день. Хотя Амундсен в числе первых поздравил Бэрда, в своей книге он дипломатично обходит вопрос о том, достиг ли Бэрд полюса. Амундсен отдаёт должное мужеству американских пилотов, язвительно отмечая при этом, сколь сложны и ненадёжны средства навигации при полётах в Арктике. Иными словами, Бэрд и сам мог не знать, где в действительности находился. Направление он удерживал по солнечному компасу, а для расчёта путевой скорости использовал угловое смещение каких-либо характерных точек на поверхности льда, но такой способ навигации зависел от надёжности определения высоты. Согласно оценкам специалистов, с учётом метеоусловий, самолёт Бэрда должен был затратить на полёт к полюсу и обратно на 2–3 часа больше. В 1995 году в архиве был найден оригинал дневника Бэрда, в котором были подчистки, а результаты наблюдений несколько отличались от официального отчёта. Там же была переписка Бэрда со вторым пилотом (самолёты тех лет не были оборудованы переговорным устройством, и пилоты общались записками), из которой следовало, что Бэрд, скорее всего, не достиг полюса. Однако его полёт не был полной фальсификацией, как утверждали злые языки – он действительно пролетел большую часть пути, но, по-видимому, был вынужден повернуть назад чуть раньше из-за поломки одного из моторов [256]. Ветровые условия, которые описывает Бэрд, современным исследователям кажутся маловероятными [234; 235]. Так что по всему выходит, что именно Амундсен был первым на Северном полюсе.

Одним из предметов раздоров норвежского и итальянского начальников стал состав экспедиции. Нобиле хотел иметь на борту свою итальянскую команду, умеющую управлять дирижаблем, Амундсена это не устраивало. Жертвой интриг стал Геннадий Олонкин – русский участник норвежской арктической экспедиции на «Мод», один из немногих, оказавшихся до конца верным Амундсену. Его в последний момент заменили норвежским радистом, нанятым на месте, в Кингсбее, – иначе итальянцев на борту оказалось бы больше, чем норвежцев. Формальным поводом оказалась болезнь слуха, которая, впрочем, не помешала ему работать в перелёте от Рима до Кингсбея. Об этом пишет Нобиле [85]: «На следующий день после нашего прибытия в Кингсбей Готтвальдт, который руководил радиослужбой на борту дирижабля, сообщил мне, что из-за дефекта слуха, обнаруженного у Олонкина, он хочет заменить его радистом местной станции Сторм-Йонсеном. Я оцепенел от изумления: до сих пор Олонкин хорошо слышал! Готтвальдт ничего не ответил, но в тот же день, чтобы убедить меня, направил к русскому юноше врача, лечившего шахтёров, и тот, даже не побеспокоившись пригласить меня на проверку, подтвердил дефект слуха. Так добрый Олонкин был отстранён от участия в последнем полёте. Он очень переживал это, Томазелли даже видел, как он плачет. Думаю, что истинной причиной исключения Олонкина из экспедиции было желание Амундсена иметь на борту ещё одного норвежца».