К черту скуку. Никогда нельзя скучать. Всегда можно читать и становиться умнее. Всегда можно тренироваться и становиться спортивнее. Всегда можно заниматься игрой на музыкальном инструменте и становиться лучшим музыкантом. Всегда можно где-нибудь убраться. «Синие воротнички» зарабатывают ручным трудом, а «белые воротнички» сидят в офисах. Мне не приходилось столько пачкаться, сколько моему отцу, который зарабатывал на жизнь, держа в руках гаечный ключ, но всего, что у меня есть, я добился, работая руками.

Магазин «Famous» рос с каждым днем. Камеры канала MTV по-прежнему везде сопровождали нас с Шэнной. Каждую свободную минуту я проводил с Лэндоном, если не приходилось допоздна работать в студии; он привык держать в руках барабанные палочки. Я просыпался, кормил его завтраком и катал по району в коляске. Несмотря на всё плохое, что произошло с моими группами, я чувствовал себя счастливым, проводя время с сыном. Быть отцом – самое лучшее, что есть на свете.

Я всё больше сотрудничал с артистами в жанре хип-хоп. Это началось за несколько лет до того, когда Пафф Дэдди пригласил меня сняться у него в клипе на песню «Bad Boy for Life», где я играл на ударных в гараже в пригороде. На самом деле музыку я с ним не записывал, но было круто получить приглашение в его мир. Потом мне позвонил Фаррелл Уильямс и пригласил сняться в клипе «Provider» его группы N.E.R.D.

«Йоу, мы тут клип снимаем, где катаемся на BMX, – говорит он мне. – Я хочу, чтобы ты оказался в «Сэвен-Илэвен», когда я туда заеду». Я с радостью согласился: в клипе я стою в очереди в магазине, чтобы купить пиво, а продавца играет Тони Хок. Когда мы с Фарреллом встретились на съемочной площадке, мы оказались на одной волне – он суперкрутой.

Еще я встречался с Black Eyed Peas, когда они поехали в турне «Warped Tour» вместо «Суперкубка». Уильям Адамс сказал: «Нам нужно как-нибудь собраться – у меня есть студия, и я постоянно записываю музыку». Когда мы закончили турне и вернулись в Лос-Анджелес, он иногда звонил мне и говорил: «Йоу, заезжай ко мне в студию». Я приезжал и делал то, о чем просили: например, он просил меня записать настоящие ударные или предложить что-то свое в дополнение к тому, что он уже придумал. Иногда у него просто играл ковбелл на повторе, а я дополнял его ударными. Меня не волновало, заплатят или нет: мне нравилось просто быть частью творческого процесса, и я многому научился, сидя с ним в студии. Эти отношения продолжались много лет.

Во всём этом хаосе мой друг Ник Лео познакомил меня с диджеем Адамом Голдстейном под сценическим псевдонимом Эй-Эм. Он работал в рэп-метал-группе Crazy Town. У них был хит номер один 2001 года под названием «Butterfly», поэтому я часто его видел то там, то сям. На самом деле мы с ним уже виделись однажды – как ни странно, в Германии, где Crazy Town и Blink-182 выступали на одном фестивале. Я не был поклонником группы Crazy Town, но Адам как диджей мне нравился, а он сказал мне, что ему нравится моя музыка. Потом я как-то ходил на концерт в Нью-Йорке, где диджей устроил сет со стариком, играющим на конге. И я задумался: а что, если сделать еще один шаг? Что, если сыграть на маленькой ударной установке с крутым диджеем, чтобы получились все возможные стили?

Как-то вечером я попал на концерт Адама в Голливуде. Он сыграл всё, что можно и нельзя, вроде «Sweet Caroline» Нила Даймонда и «Waiting Room» Fugazi, при этом замиксовав это с модным хип-хопом. Весь концерт я думал: Адам и я – можно ли себе это представить? После концерта я подошел к нему и сказал: «Нам нужно как-нибудь поиграть вместе».

«Что ты имеешь в виду? Ты тоже диджей?»

«Нет, я буду играть на ударных, а ты будешь диджеем. Черт, чувак, притворись, что ты гитарист, – ты можешь взять любой жанр музыки, а я либо подстроюсь под него, либо как-нибудь обыграю. Убираешь из трека ударные, а я их исполняю. А под песни с медленным ритмом можно сделать партии в два раза быстрее, и получатся живые ремиксы». У меня было видение того, как Адам дает мне какой-нибудь акапельный трек, а я играю на барабанах и драм-машинах.

В первый раз, когда мы встретились поиграть, мы джемовали семь часов. Я не знал, что он будет играть, потому что он не знал, что буду играть я. Всё прошло просто восхитительно. Мне никогда не удавалось никому показать сразу все стили, которые я умею исполнять.

Мы продолжали вместе репетировать и стали давать концерты в местных клубах. Я думал о том, что мы с ним делаем то, чего никто еще никогда не делал.

Мы с Адамом почти сразу попали на большой концерт радио «КРОК» – «Инланд Инвейжен». После этого нас стали приглашать играть в клубы Лос-Анджелеса и Вегаса, и мы устраивали мобильные вечеринки. Это было лучшее время в нашей жизни.

КЕВ-И-КЕВ (менеджер)

Адам был моим самым близким и лучшим другом. Думаю, у них с Трэвисом получилась такая связь, потому что они из одного теста. Они выросли в неполных семьях и познавали мир на улицах. Оба самостоятельно разбогатели, начав с нуля. Их обожают миллионы людей. Они оба любят женщин. Эти парни – лучшие каждый в своем деле, в игре на своем инструменте. Они могли бы вместе учиться в старшей школе, с разницей в два класса. Они выросли на одной и той же музыке. Все эти сходства способствовали их взаимопониманию.

Тем временем Transplants должны были записывать трек для сольного дебюта Бан-Би – олдскульного рэпера из Хьюстона, одного из двух участников легендарного «Ю-Джи-Кей». План с треском провалился, когда Transplants распались. Скинхед Роб сказал Бану: «Нашей группы больше не существует – мы берем гребаный перерыв. Но не волнуйся, я попрошу Трэвиса записать тебе бит».

Потом Роб позвонил мне и сказал: «Йоу, чувак, можешь записать Бану бит? Ты крутейший барабанщик – у тебя должно получиться».

Я никогда в жизни такого не записывал, но у меня была пара мыслей, и я всегда хотел побыть продюсером, поэтому ответил: «Черт, конечно!» Я вернулся домой и пошел в студию, которую устроил у себя в подвале, где были в основном барабаны и программа «Pro Tools». Я не знал, что делаю. Но, как говорится, проблемы – это возможности в рабочей одежде. Научиться создавать настроение в законченном инструментальном треке, а не просто бить в барабаны – задача непростая, зато захватывающая. Это был мой шанс вернуться к жанру музыки, который я любил. Хотя я сам не читал рэп, я нашел способ поучаствовать в создании хип-хопа.

Один мой приятель, Кевин «Светшоп» Бивона, играл со мной на клавишах, а еще один, диджей по имени Райан Бест, добавил скретча. Я записал в студии четыре трека. Один я отложил, а Бану отправил остальные три. Ему очень понравился один из них, который в итоге превратился в песню «Late Night Creepin’». Они с Робом зачитали рэп, и получилось очень круто. Я был так рад, когда вышел его альбом «Trill», – поработать с ним было для меня большой честью. Если бы Роб и Бан меня не попросили, я бы, наверное, никогда так и не начал записывать биты.

В 2005 году в эфир вышло шоу «Знакомство с Баркерами», и благодаря ему я стал общаться со многими людьми. В Blink-182 я всегда был тихоней, а благодаря этой передаче множество людей узнали меня получше: о моей любви к татуировкам, о моих фетишах – «Кадиллаках» и вещах «Луи Вюиттон», о том, как я провожу время с семьей и в офисах. Я покупал «Кадиллаки» за три штуки баксов, вкладывал еще пять-десять штук в ремонт, и в итоге получалась машина, которая нравилась мне гораздо больше новеньких. Я по-прежнему одевался как бездомный (футболки, обрезанные шорты и старые кроссовки), и меня не пускали в рестораны, зато я открывал для себя лучшее в жизни. Я курил травку 24/7 и успевал делать намного больше, чем удается большинству людей, которые не курят. Реалити-шоу привлекло внимание многих участников рэп-сообщества, которые захотели со мной сотрудничать, – думаю, без него такого бы никогда не произошло. Также оно увеличило продажи магазина «Famous Stars and Straps», что получилось случайно: в основном на съемках я носил одежду «Famous», как и всегда, и люди узнали, что это моя компания. Тогда наш оборот составлял около 100 миллионов долларов в год.