Знающий концовку анекдота Уваров загоготал.

– Тьфу, командир, – отсмеявшись, уже спокойно произнёс он. – Вечно ты всякую похабщину говоришь.

– А то! – всем видом я подтверждал его правоту. – Петрович, ты у нас наверху, не глянешь, как там местные, не последовали столь наглядному примеру?

– Хех, командир, – голос Ивана сочился ехидством пополам с каким-то радостным восторгом, – ты не поверишь, но они со всеми манатками, какие можно унести, рвутся к тем сопкам.

– А пулемёты? – голосом ребёнка, у которого отняли дорогую игрушку, поинтересовался я.

– С ними, дороги они им, – уже откровенно ржал Серов.

– У-у-у-у, жадины…

– Командир, откуда у тебя такая страсть?

– Петрович, я не жадный, я домовитый. – И, вспомнив одного презика (понимаишь!), добавил: – И вообще всё в семью…

Ответом мне послужил весёлый смех экипажа.

Дальше была рутина: быстро собрали в кучу шестерых раненых, оставшихся на позиции, в темпе перевязали. После с оживлёнными матерками развернули орудие в сторону убежавшего противника. Второе после беглого осмотра так и осталось стоять. По словам Серова, нам всем повезло, поскольку попалась некачественная гильза, и её раздуло после выстрела.

– Ага, везёт дуракам и пьяницам, а нам вдвойне, – отозвался я на столь неожиданную весть.

Экипаж похмыкал, но от комментариев воздержался.

– Лёш, – тихо окликнул меня наводчик, – смотри.

– М-да… – только и осталось промычать мне.

Показавшаяся вдалеке пехота не вызвала особо тёплых чувств. Скорее опасение грядущих неприятностей. Насколько я помнил, в реальной истории танкисты не только не имели вменяемых приказов со всеми сопутствующими документами, как карты, связь, подчинённость, но и вдобавок разбрелись по лесам и перелескам, потерявшись, словно дети. А пехотные командиры, ничуть не сомневаясь при попадании к ним в руки столь экзотической на тот момент игрушки, тут же давали свои вводные.

– И что наш «маркони» скажет?

– Должны подойти, – индифферентно ответил Серов, смотря вдаль.

– Придётся ракету тратить.

Жаба душила, грозя превратиться в тираннозавра, но, наступив на горло, я всё же решился использовать один из трёх выстрелов.

– Погодь, командир, – остановил меня Иван. – Вон, похоже, кто-то едет.

– А ну-ка…

В бинокль лица, скрытого под очками-консервами и будёновкой, было не разглядеть, но фёдоровский автомат мог быть только у Василия. Повезло.

Пеший всегда проиграет конному, по крайней мере на короткой дистанции. Вот и сейчас мотоцикл, ведомый Самойловым, это блестяще доказал.

– Тащ командир, потерь нет, раненых нет, потерь в вооружении нет. – Василий мигом врубился в расклад и потому рапортовал, не глуша движок и не слезая с техники.

– Отлично, мигом обратно, гони сюда нашу арбу, и пусть Нобель с Петром идут навстречу колонне. Семён говорит, скоро будут. Всё, время!

– Понял, – весело проорал он в ответ и, газанув, лихо рванул с места.

– Придём на ППД, я этого поклонника скорости лично заставлю карб наладить, – вылетело у меня.

– Эт точно, гоняют как оглашенные, – полностью поддержал меня Серов. Ему, несмотря на службу в моточастях, скорость особо не нравилась. – А теперь давай, командир, готовиться к встрече друзей…

…Друзья, как обычно, сразу решили показать, кто в доме хозяин, но тут у меня была отличная отмазка. Мол, сами мы не из простых, а имеем счастье служить в механизированном полку, и моя – да-да, именно так, моя! – бронегруппа (не, а чем плохо?) входит в танковый батальон! Во-во, и ротный, пытавшийся меня построить, оторопел от такого. Зато я между делом вскользь упомянул о гонце в виде мотоциклиста и вот-вот прибивающей… пардон, подходящей колонны, и, кстати, я обязательно его извещу, как только получу радиограмму.

После последней фразы весь пыл товарища командира улетучился. Одно дело – рычать на бесправного помкомвзвода, когда ты царь и бог. Да и начальство у него где-то у чёрта на рогах. А другое – связываться с таким вот отрядом, да ещё с рацией и возможностью в любой момент нажаловаться. Потому, как ни облизывался комбат 105-го полка, но пушки так и остались у нас. Тех троих, кого Иван прищучил на батарее, в сторонку отнесли, раненых китайцев передал пехоте. К тому времени она уже копошилась на поле боя в поисках живых. Лезть туда я никому не дал, ну на фиг, припишут ещё мародёрство за ржавый ножик. Пушки мне наверняка не простят. Донесение (которое наше всё) я успел составить, присовокупив к нему строевую записку. Между прочим, вовремя, Серов сообщил, что показался мотоциклист, а за ним скоро и начальство к нам подъедет. Ещё раз проверил записи на предмет ошибок – всё правильно, можно отдать и потом не краснеть за допущенные промахи.

Вылезаю из броневика и смотрю на подъезжающий караван. А как прикажете назвать это? Вместе с броневиком Медведева идут ещё два грузовика.

– Товарищ комроты, во вверенном мне отряде потерь в личном составе и вооружении нет. В бою уничтожено до семидесяти штыков, шестеро артиллеристов взяты в плен, переданы пехоте. Захвачены в качестве трофеев вражеские орудия в количестве двух штук, – доложил я вылезшему из броневика Ермолову.

Тот мгновенно оценил, как и сколько плюшек можно получить с такого навара. Понравился ему и внешний вид построенных бойцов.

– От лица командования выражаю вам благодарность!

– Служим трудовому народу!

– Вольно! Разойдись!

– Вольно! Разойдись!

– Это хорошо, что потерь нет, – похвалил меня Ермолов и с одобрением окинул наше расположение. Из грузовиков тем временем вылезло человек десять. – Неплохо. Думал, честно говоря, хуже будет.

– А оно и было хуже. Разрешите доложить? – Тянуться я не стал и вообще старался внешне не показать, что собираюсь рапортовать.

– Хм, – остро, по-новому окинул меня взглядом ротный. – Что ж рассказывай…

Мне, судя по реакции командира, удалось его удивить. Потому, чем дальше, тем больше он хмурился, пару раз явно проглотил матерную тираду.

– …Либо я тупой, – пожал я плечами, всем видом показав Ермолову, мол, не Суворов, – либо какие-то свои игрища – покойный комбат обмолвился на наш счёт…

– Вот что, Алексей, – Ермолов соотнёс то, что видел сам, и то, что доложил я. Картина получалась весьма неприятная. – Забудь обо всём.

– Есть забыть! – рефлекторно вырвалось у меня.

– Вот и хорошо, – кивнул Ермолов и вдруг ехидно улыбнулся и ошарашил: – Принимай пополнение. Последний резерв, да не простой, сапёры. Цени!

– Есть принять, – произнёс я в ответ, хотя более всего мне хотелось завопить: «За что!»…

– Равняйсь! Смирно! Товарищ комроты, отделение построено, командир отделения Шилов, – отрапортовал невысокий, но крепкий парень лет двадцати пяти.