– Настя, Света, пройдите в комнату не стойте в коридоре, – раздались слова отца, разрушившие этот молчаливый памятник детской любви.

Настя вскинула взгляд на маму, и на сердце стало сладко, словно вместо крови по венам потёк пчелиный мёд. Мама совсем не изменилась, только не было той меховой шапки, в которой детская память запечатлела её в последний миг. Такая красивая была собачья шапка под енота, расцветкой, напоминающей её Пёсика. Они зашли в комнату. Мария обвела взглядом просто обставленную комнату общежития.

– Вот тут ты и живёшь? – обратилась она к девочке.

– Да, с папой, – удивилась вопросу Настя. – И с тобой. Мы же здесь вместе живём.

Мама улыбнулась, затем увидела свою фотографию. Подошла к столу и всмотрелась в запечатлённое на ней своё счастливое лицо. Насте показалось, что мама очень удивилась, словно увидела себя на фотографии первый раз в жизни.

– Мама, ты где была столько времени? – сорвалось с языка девочки. – Мы тебя так долго ждали! Ты теперь не уйдёшь? Ты же останешься с нами?

В этих вопросах слышался огромный детский страх. Он не давал девочке расслабиться и радоваться приходу матери. Страх, подобно болотному туману, обволакивал счастье от встречи, лишая радостное эмоциональное состояние ребёнка своей положительной составляющей, напоминая ребёнку о преходящем. День сменяет ночь, лето – зиму, хорошая погода – плохую, солнце всегда заходит, радость от встречи сменяется горечью расставания – счастье никогда не бывает вечным. Девочка стояла рядом с мамой, и было видно, что ей не хватило короткого тактильного контакта в коридоре. Она пританцовывала на месте, не зная, как ей прильнуть к маме.

«Сяду к ней на колени и обниму её за шею. А если ей будет тяжело, ведь я уже под сорок килограммов. Может, тогда встать, положить ей свою голову на колени, как это делал Пёсик, и она будет гладить меня своей рукой».

Мария смотрела на девочку добрым, жалостливым взглядом, понимая, что сейчас происходит в душе ребёнка. Она протянула руки, пуская её в свои объятия, и тут же чуть не упала со стула от того напора, с каким Настя откликнулась на её призыв. Дочка обхватила свою нашедшуюся маму с такой силой, что было видно, она больше не намерена её отпускать ни на минуту. Отец поставил чайник, развернул коробку конфет, открыл бутылку шампанского, но девочка не давала маме двигаться. Она, как маленький осьминог, парализовала ей все движения и отказывалась поддаваться на настойчивые уговоры отца отпустить пленницу.

– Оставьте, Егор, – вступилась за неё Мария. – Вы же видите её состояние.

Она опять погладила её по спине, и по телу девочки разлилась река блаженства. Как давно за неё никто не заступался!

«Это мама! Теперь она будет готовить отцу. И не только готовить, а ещё стирать и гладить. А я буду ей помогать и учиться… Мама изменилась, стала какая-то осторожная. Словно чего-то боится. И отца зовёт на вы. Почему? Может, у неё появился другой муж? Ведь её не было два года! А дети?!»

— Мама, скажи, ты меня любишь? – вырвалось из сердца девочки.

– Да, конечно, – после небольшой паузы произнесла её мама.

Настя, лёжа у неё на груди, вдруг отчётливо услышала, как внутри стало колотиться мамино сердце, отдавая в ухо глухими ударами: «бух, бух, бух».

– А я у тебя одна-единственная? – В ожидании ответа Настя прижалась сильнее к звукам материнского сердца, словно к детектору, который никогда не соврёт.

– У меня есть только одна-единственная доченька Настя, – прозвучали слова мамы, и сердце подтвердило её ответ ровными тихими ударами. Тем временем Егор достал семейный альбом и стал показывать жене фотографии их семьи, надеясь, что так к его Светлане быстрее вернётся память прошлых совместно прожитых лет. Он видел, что встреча с дочерью не произвела на женщину ожидаемого эффекта. В отличие от Насти он видел, что она подыгрывает ему и не хочет разочаровывать ребёнка, переживая за его психику. Не более. Она не вспомнила свою кровную дочку. Она не вспомнила ничего. И сейчас рассматривала фотографии в альбоме больше из вежливости, тщательно скрывая отсутствие интереса. Так обычно ведут себя в гостях.

«Словно выполняет какую-то благотворительную миссию. Мама её попросила, только поэтому она и пришла. Невольница обстоятельств. Чёрт! И чего мне теперь делать? Теперь и дочь будет истерить, если Светка уйдёт. Может, ей сказать, что мама потеряла память?»

Разомлев от счастья и маминого тепла, убаюканная тихим разговором родителей, счастливая Настя погрузилась в крепкий безмятежный сон. Егору с трудом удалось отцепить её руки. Переплетённые пальцы, словно звенья цепи, не хотели размыкаться на маминой спине. Дочку положили на кровать. Вскипятили ещё раз чайник. Светлана стала всё чаще посматривать на часы, показывая всем своим видом, что «отработала свой номер».

– Неужели тебе ничего не удалось вспомнить? – осторожно поинтересовался Грачёв у своей жены, наливая ей чай.

Женщина молча, с извиняющей улыбкой на устах покачала головой.

– И дочь не помогла? – То ли спросил, то ли констатировал Егор.

– Хорошая девочка, она напоминает мне мою дочурку, – наморщила лоб женщина, словно пытаясь вспомнить ту, «свою».

«Угу. Конечно. Дочка. Другая. Блин, как ей память переклинило. Ведь не притворяется. Говорит как чувствует».

— А на кого твоя дочка похожа больше – на тебя или на мужа твоего? – решил проверить «версию подозреваемой» опытный сыскарь.

– На кого похожа? – Светлана испуганно посмотрела на мужа, словно не поняла вопроса.

«Ну-ну, давай заблуждайся дальше, пока у тебя мозг не взорвётся, а взорвётся он у тебя уже скоро. Я заведу тебя вопросами в тупик, и ты мне признаешься, как признаются преступники, которые так же поначалу отрицают очевидное. Зато потом, под давлением моих аргументов и доказательств они начинают сдаваться и признаются во всём. И тебя я расколю».

— Не знаю, что и сказать, – пожала плечами женщина, – наверное, на нас обоих понемногу.

– А муж твой как выглядит? – продолжал давить оперативник, не снижая оборотов дознания. – Брюнет или блондин, высокий или низкий, какое телосложение?

И опять вместо простого ответа испуг и рой морщинок осваивают переносицу и гладкий лоб, стараясь устроиться как можно подольше.

– Он примерно твой типаж, – сказала и испугалась, что оговорилась не в свою пользу. – Не в смысле похож, но так, в общих чертах.

«Ишь, как заюлила. Не хочет описывать того, кого нет в природе. Нет у тебя другой дочери и мужа, вот ты крутишься, не зная, что сказать. Ладно. Мне это понятно. Но как сделать, чтобы ты это поняла?»

— А муж-то твой сейчас где? – решил «добить» тему Грачёв. – Дома сидит или на работе?

– Работает, – с вызовом во взгляде бросила ему жена.

– Где? Если не секрет? – не отпускал хватку Егор. – Уж случайно не в милиции, как и я?