Рис. 8.1. Кадр из цветного мультипликационного фильма, который показывали японцам и американцам, а затем спрашивали, что они видели. Из Masuda and Nisbett (2001)

Японцы отмечали гораздо больше подробностей: камни, растения, мелкую живность — например, улиток. Обычным ответом для них было: «Я видел что-то вроде ручья; вода в нем была зеленоватой; на дне лежали камушки и ракушки». Кроме деталей общей картины японцы обращали внимание на взаимоотношения между средой и ее составляющими. Например, они часто говорили о том, что какие-то объекты находятся рядом друг с другом, или что лягушка карабкается на растение. В целом японцы отметили в показанных роликах на 60% больше деталей, чем американцы.

В другом исследовании Масуда продемонстрировал следующее. Если японцам и американцам показывают рисунки, на которых есть один центральный персонаж и еще несколько фигур рядом с ним, и спрашивают, в каком настроении находится «главный герой», то на ответы японцев гораздо сильнее, чем на ответы американцев, влияет выражение лиц людей, изображенных рядом.

Азиаты и представители западной цивилизации видят разные вещи потому, что смотрят на разные вещи. Мы с коллегами с помощью специального оборудования измеряли, на какой участок картинки люди смотрят в каждую миллисекунду. Выяснилось, что китайцы гораздо дольше, чем американцы, смотрят на задний план, а также гораздо чаще переводят взгляд с самых заметных объектов на фон и обратно.

Повышенное внимание к контексту позволяет выходцам из Восточной Азии делать правильные выводы о причинноследственных связях в таких обстоятельствах, где американцы делают ошибки. Социальные психологи говорят в таких случаях о «фундаментальной ошибке атрибуции». Люди склонны не обращать внимания на важные социальные и ситуационные причины поведения индивидуума, а объяснять его на основании предположительных характеристик (атрибутов) личности (ее индивидуальных черт, способностей или отношений). Например, если американец читает сочинение, написанное кем-то по заданию преподавателя или экспериментатора в психологическом исследовании, в поддержку применения высшей меры наказания, то он считает, что автор сам является сторонником изложенной позиции. Причем такое мнение складывается у американцев даже в том случае, если экспериментатор только что дал им задание изложить аргументы в пользу определенной точки зрения. Корейцы же в аналогичной ситуации не делают выводов о том, что человек, написавший сочинение, действительно придерживается в жизни тех взглядов, что изложены в его работе.

Большее внимание к контексту было характерно для жителей Восточной Азии со времен древних китайцев, которые понимали идею действия на расстоянии. Именно благодаря этому они смогли понять принципы магнетизма и акустики и выяснить подлинные причины приливов (чего не смог даже Галилей). Аристотелева физика, напротив, была полностью обращена к свойствам объектов. Согласно его научной системе, камень опускается на дно водоема потому, что обладает тяжестью, а дерево всплывает потому, что ему свойственна легкость. Такого качества, как «легкость», конечно, не существует, да и сила тяжести обнаруживается не в самом объекте, а во взаимодействии между объектами.

Несмотря на большую точность китайской физики, и несмотря на то что китайцы намного обогнали греков в технических достижениях, именно греки изобрели формальную науку. Это стало возможным по двум причинам.

Во-первых, поскольку греки были сосредоточены на конкретных объектах, они направляли свои интеллектуальные усилия на познание свойств объектов и определение категорий, к которым они относятся. Чтобы понимать поведение объектов, греки изобрели законы, предположительно управляющие этим поведением. А основу науки составляют именно законы и категории. Без них нельзя построить ясную принципиальную модель мира, чтобы испытать ее. Возможны лишь технологии, пусть и самые продвинутые.

Во-вторых, греки изобрели формальную логику. Как гласит легенда, Аристотелю надоело слушать убогую аргументацию в спорах на рыночной площади и на политических собраниях, и он придумал логику, чтобы искоренить неправильные формы спора. Как бы то ни было, логика на Западе действительно выполняет именно эту функцию.

Китайцы никогда особо не интересовались логикой. В истории китайской цивилизации она появляется ненадолго лишь однажды, в III веке до н.э., и так никогда и не была формализована. Грекам удалось изобрести логику именно потому, что их привычка дискутировать была социально приемлема. В Древнем Китае, как и в большинстве современных восточноазиатских обществ, не соглашаться с кем-то или чем-то довольно рискованно: пытаясь оспорить точку зрения собеседника, вы можете нажить врага. Место логики в абстрактных умозаключениях на Востоке заняла диалектическая тенденция, в том числе стремление найти «срединный путь» между противоположными мнениями и интегрировать их друг с другом.

Подобно законам, категориям и идеальным моделям, формальная логика — крайне полезный инструмент научного познания. Но греки в своем преклонении перед логикой зашли слишком далеко. Они, например, отрицали понятие «ноля», потому что, рассуждали они, ноль эквивалентен «небытию», а небытия не может быть! И знаменитые апории (парадоксы) Зенона — результат отбившейся от рук логики. (Например, движения нет. Чтобы стрела достигла цели, она должна пролететь половину расстояния между луком и целью, затем — половину оставшейся половины, и так далее до бесконечности, следовательно, она никогда не достигнет цели. Нам это кажется смешным, однако греки воспринимали это как серьезную проблему.)

Общественные традиции и обычаи, как правило, весьма стойки, так что современные социальные и когнитивные различия между Востоком и Западом с древних времен оставались почти неизменными. Поэтому мы вполне обоснованно ждем от западного человека приверженности законам, классификациям и логике, а от восточного — верности отношениям и диалектическим рассуждениям. И это действительно подтверждается исследованиями, проведенными мной и моими коллегами.

Если предложить людям слова «корова», «курица» и «трава» и попросить выбрать из них два, связанных друг с другом, ответы представителей западной и восточной цивилизаций окажутся совершенно разными. Американцы, скорее всего, назовут корову и курицу, потому что и то и другое — животные, то есть они принадлежат к одной и той же таксономической категории. Однако азиаты, придающие большее значение отношениям объектов друг с другом, скорее всего, объединят корову с травой, потому что первая ест вторую.

Также мы предлагали американцам и азиатам рассмотреть силлогизмы и оценить правильность их заключений. Оказалось, что азиаты и американцы одинаково хорошо оценивают правильность силлогизмов, выраженных в абстрактных терминах (например, все А равны X, некоторые из В равны Y и т.д.), однако, сталкиваясь с привычными понятиями, азиаты часто сбивались. Азиаты склонны считать, что вывод неправильный, если он не соответствует реальности (например: «Все млекопитающие впадают в зимнюю спячку. Кролики в спячку не впадают следовательно, кролики — не млекопитающие»). Однако если вывод кажется им правдоподобным, они чаще всего оценивают его как правильный, даже если на самом деле это не так.