Подготовка к Прорыву протекала плохо. Не смотря на то, что до даты катастрофы было все меньше времени, еще ничего не было готово. Аптекари, изнеженные годами спокойного существования, противились идее общегородских учений как могли. Никому не хотелось доставать из шкафов ярко-красную, заметную форму из плотной и практичной, но жесткой и колючей материи. Аптекари жалели денег и лекарств, которые будут потрачены во время учений, ведь они будут обязаны бесплатно оказывать помощь любому обратившемуся. По идее, каждый неимущий аптекарь мог получить помощь из фонда колледжа, поэтому к ректору шел бесконечный поток посетителей. Некоторые записывали себя в неимущие по два, три, а то и по четыре раза.

Чтобы освободить себе время и сберечь нервы, принимать всех этих жалобщиков Павел посадил нас с Лео.

— Вы уже глубоко увязли в этом деле, — объяснил он. — Хотите приносить пользу — работайте.

Я покорно согласилась, тем более, что занятия и даже экзамены зимней сессии были отменены.

— Экзамены зачтутся тому, что проявит себя во время учений, — было сказано в официальном приказе по колледжу, но я понимала, что ректор имел в виду тех, кто выживет после нашествия.

Колледж усиленно готовился — ряды первокурсников стирали и сматывали бинты, которые тут же изготавливались из старых простыней. Курсы постарше готовили снадобья, порошки и настойки. Из самых крепких парней формировались команды быстрого реагирования и они отрабатывали приемы самообороны от толпы.

Никто не знал, почему ректору в голову внезапно пришла блажь провести учения, и поэтому по коридорам циркулировали самые разнообразные слухи, самой достоверной считалась версия, что Павлу требовалось срочно потратить бюджетные деньги, иначе городское управление отказывалось финансировать колледж на следующий год. Но, так или иначе, все были довольны освобождением от длинных и нудных уроков.

А мы с Лео принимали посетителей. С ними необходимо было разговаривать вежливо, внимательно выслушивать самые нелепые жалобы и, по возможности, удовлетворять все просьбы. Нашей задачей было настроить аптекарей на максимальное сотрудничество с колледжем.

Работа была не сложной, в некоторой степени даже веселой. Например, выслушивать владельца аптеки на главной улице. Он был весьма и весьма тучным, но ради прошения о помощи упаковался в такой узкий жилет, что ему было тяжело дышать. Минут десять он перечислял нам все убытки, которые несла его аптека на протяжении многих лет, обязательно пуская слезу, вспоминая о голодных детях дома. Его младшего сына я знала — такой же толстый, как его отец, никак иначе, пухнувший от голода, он учился на выпускном курсе. В городе он был всегда окружен девицами, которые привлекались на запах денег быстрее, чем мухи на мед.

Лео выдержал ровно два дня. На третий он принес несколько запасных протезов. Они все были выполнены в одном стиле — наводящем ужас. Когтистые, черные, какие-то кривые. Сокурсник любовно протер тряпочкой каждую и хвастливо спросил:

— Ну как, нравятся?

— Кошмар, — не покривила душой я.

— Я их долго придумывал, даже пришлось кругленькую сумму за книгу про иномирских животных выложить, — с нежностью сказал Лео. — Лапы должны внушать ужас и трепет. Внушают?

Я кивнула.

— Все не мог сообразить, куда их применить. Видишь, все же пригодились.

— Ты что, ими собираешься пугать посетителей? — дошло до меня. — Ректор ругаться будет.

— Я никого не собираюсь пугать, — сообщил Лео, глядя на меня слишком добрыми глазами. — А ректор нам еще и спасибо скажет.

Первый посетитель не заставил себя долго ждать. Пока уважаемый Евгений сообщал, что он никак не может выделить на учения положенного количества бинтов, Лео состредоточенно чесал голову когтистой лапой, периодически придирчиво ее рассматривая. Каждый раз во время таких осмотров аптекарь сбивался с мысли и судорожно сглатывал. Мне приходилось вежливо напоминать ему, на чем он остановился.

— Так зачем же вы все-таки пришли? — наконец, начесавшись вдоволь, любезно спросил Лео. Он положил лапу на стол и начал полировать ее когти специальной тряпочкой.

— За бинтами, — проблеял аптекарь, который вряд ли за всю свою жизнь встречал кого-то опаснее собаки.

— А вы купите новое льняное полотно, — посоветовал Лео. — Постирайте его, а потом вот так, — он резко взмахнул лапой, так, что раздался свист рассекаемого воздуха. — И получите сразу несколько замечательных бинтов. Одолжить?

Аптекарь попытался отпрыгнуть от предложенной лапы, опрокинул стул, еле удержался на ногах и поспешно сказал:

— Нет, спасибо, я, наверное, обойдусь без этого… ммм… предмета. Я как-нибудь сам.

— Но вы обращайтесь, если что, — радушно сказал Лео.

— Конечно, конечно, — улыбаясь так, будто ему свело зубы, Евгений, пятясь, покинул кабинет.

— Ты что творишь? — возмутилась я. — А если он сейчас прямо в приемную ректора направится? Будет на нас жаловаться!

— На что жаловаться? — удивился Леопольд. — на что, что я провожу массаж кожи голосы? От этого, между прочим, лучше волосы растут. Научно доказанный факт. А мы предложили уважаемому Евгению вполне достойный выход из создавшегося положения. И он его принял.

Не удержавшись, я пырснула, но поспешила принять строгий вид.

— Таша, — вздохнул Лео. — Неужели ты веришь в то, что во время Прорыва он кинется на помощь погибающим людям? Да он запрет аптеку и будет сидеть, дрожа, у себя в подвале. Ненавижу такую категорию трусов.

Я тоже знала таких аптекарей. С наступлением темноты они запирали свои аптеки, и к ним невозможно было достучаться за помощью, пусть это будет тяжело рожающая женщина или уличная стычка. Презрев аптекарскую клятву, обязующую оказывать помощь всем просящим, такие «коллеги» заботились прежде всего о себе. Может быть, это и правильно. Но я к клятвам относилась серьезно, считая, что помогая человеку, ты вкладываешь в него частичку своей души. И, даже если ты умрешь, эта частичка будет жить в человеке, который будет помнить о том, как ты протянул руку помощи ему в тяжелую минуту.

Когда пришел следующий посетитель, Лео принялся чесать спину. Разговор развивался по такому же сценарию.

— А что теперь? — полюбопытствовала я. — Улучшаешь волосяной покров на спине?

— Мужчины с повышенным оволосением считаются более сексуальными, — покровительственно объяснил соученик.

— Это тоже научно доказанный факт?

— Нет, это поверье, но такое живучее. И ты знаешь, это так выручает! Например, знакомлюсь я с девушкой, а она ну никак не хочет обращать на меня внимания. А я ей говорю что-то типа "ой, у меня такая проблема! Моя кошка так любит спать у меня на груди, наверное, это потому, что у меня волос слишком много; может быть, их сбрить?". И все, девушка твоя.