Лекция закончилась. Не рискуя смотреть в глаза ученицам и другим монахиням, я покинула зал и проскользнула в церковь.

Там я рухнула на колени, буквально окостенев от собственного чудовищного невежества. Я вопросительно посмотрела на дарохранительницу, но никакого просветления из спокойного пространства алтаря на меня не снизошло. Бог был совершенно равнодушен к моей проблеме: как вынести стыд?

«Да, я… хм… сотворил людей такими, но… по крайней мере, Мой Сын был рожден от Девы! Это все, что я мог поделать. Вы родились в первородном грехе. В конце концов, я послал Сына спасти вас от вашей греховности. Я сотворил искушение, но Адам и Ева должны были оказаться достаточно сильными, чтобы перед ним устоять. Слишком плохо, но теперь дело сделано. Иразве ты сама не выбросила буклет, который дала тебе мать в семнадцать лет? В твоем мире есть библиотеки – почему ты ни разу не взяла книгу о сексе?»

Верно, так оно и было. Кажется, я сознательно не хотела об этом ничего знать. Почему?

В последующие месяцы мне снилось много страстных снов, за которыми следовали скучные еженедельные исповеди. Кто знает, какие слова вылетали у меня изо рта в середине ночи? Неслучайно меня никогда не выбирали заведующей спальней, которая спит в общей комнате с ученицами. Но то, что вспыхнуло тем вечером, начало растапливать во мне какой-то лед, пробуждая чувства, которые с течением времени перестали казаться негативными.

По прошествии нескольких недель тон моих исповедей изменился. «Отец, я не думаю, что эти чувства греховны. Мне кажется, они естественны».

Священник вздохнул. Он не был готов высказывать какое-то мнение. «Думаю, этот вопрос тебе лучше обсудить с епископом», – осторожно ответил он.

В 1965 ГОДУ главу нашего ордена в Англии неожиданно сместили в самый разгар бурных событий, о которых постарались нигде особо не говорить. Нам в Австралии сообщили, что она ушла со своего поста по состоянию здоровья. Несколько месяцев ВСИ жили без главы, а в следующем году этот пост заняла мать Рафаэль, ирландка, обладающая блестящим талантом налаживать контакты и великолепными организаторскими способностями. В ее задачу входило сдвинуть все с мертвой точки, что напоминало попытку превратить динозавра в газель. Маргарет Винчестер была главой ордена с 1948 года и оставалась на этом посту девятнадцать лет.

Когда в 1967 году бывшая глава ордена умерла, ее погребли так скромно, что я даже не могу точно вспомнить, когда прошла церемония. Я помню лишь шокирующее сообщение, сделанное преподобной матерью Клэр, после чего наша жизнь навсегда изменилась.

Нас попросили отложить вышивание и послушать особое объявление. Все знали, что случилось что-то серьезное, и в комнате воцарилась мертвая тишина. Мы сидели, опустив глаза и едва сдерживая напряжение.

«Объявление, которое я собираюсь сделать, является официальным публичным заявлением, – начала мать Клэр. Затем, прежде чем перейти к новостям, она произнесла строгим и решительным тоном: – Вы никогда не должны комментировать то, что сейчас услышите, в знак преданности покойной главе ордена, которую все мы чтим».

Мы едва могли поверить в то, что слышали, но ожидавшее нас известие было еще более поразительным.

«Маргарет Эллен Винчестер, – прочитала мать Клэр, – бывшая глава ордена Верных Спутниц Иисуса с 1948 по 1965 год, последние три года жизни страдала от психического расстройства. Вследствие этого помешательства невозможно приписать ей какую-либо форму злонамеренного умышленного причинения вреда».

Все глубоко вздохнули. Правильно ли мы расслышали? «Психическое расстройство»? Наша глава ордена – тяжелая душевнобольная и из-за этого не отвечает за свои действия? Я улыбнулась, глядя в пол и ощущая печальное удовольствие от слов, произнесенных в нашей небольшой обители. Напишут ли об этом официальные газеты? Но мое мысли забегали далеко вперед. События, связанные с правлением и смещением с должности мадам Винчестер, должны были храниться в тайне в архивах лондонской резиденции епископа. Подозреваю, что мать Клэр совершила ошибку, прочитав это объявление в общине. Насколько я знаю, ни в каком другом монастыре этого сообщения не читали и на орден не подавали в суд.

Заявить о безумстве, чтобы избежать судебной тяжбы, было одно, но отрицать творившиеся несправедливости – совсем другое. Само заявление было признанием вины, но из-за своего сумасшествия глава ордена вышла сухой из воды, а ее репутация осталась безупречной! Не было ни попытки извиниться, ни какого-либо возмещения или предложения помощи тем несчастным сестрам, что пострадали от этой сумасшедшей. Новости породили во мне массу эмоций – торжество, гнев, чувство предательства и насмешливое презрение.

Второе объявление было как удар грома.

Мать Клэр держала в руках важнейший документ, пришедший от епископа округа, который он получил от своего начальства в Мельбурне, а те в свою очередь – из Рима. Это были запоздалые бумаги, связанные с Указом об адаптации и обновлении религиозной жизни (Perfectae Caritatis), обнародованным в 1965 году.

В Броудстейрс недавно прошло собрание. Орден ВСИ, проявивший такую энергичность в самом начале обновления, вынужден был пойти на попятный, встретив сопротивление в лице собственных монахинь. В конце концов, сестры монастырей ВСИ по всему миру были обучены хранить молчание, а не разговаривать. После долгих обсуждений собрание настоятельниц, съехавшихся со всего мира, вынесло решение: занять насколько возможно консервативную позицию по отношению к рекомендациям Второго Ватиканского собора, касающимся монахинь, что на практике означало саботаж. Церковь предполагала, что ее монахини обладают достаточной зрелостью, чтобы начинать и осуществлять реальные изменения, больше соответствовать окружающему миру и быть более человечными, но все оказалось совсем не так.

В Австралии мы и представления не имели об обсуждаемых вопросах. Местная католическая власть, ответственная за распространение новой информации, не была готова действовать и держала нас в неведении. Однако теперь настоятели были обязаны рассказать своим общинам о необходимости изменений, и в каждом монастыре вся община решала, как она их проведет.

«От нас требуют серьезных размышлений и обсуждений, – сказала мать Клэр, с трудом сдерживаясь. – В духе обновления мы должны спросить себя, каков смысл нашей религиозной жизни. Мы пересмотрим три своих обета, особенно обет послушания. – Она дала нам время осмыслить эти слова. – В этом принимают участие все. Каждый будет иметь право голоса».

Перемены казались грандиозными! Но это было лишь началом. Мать Клэр, кажется, собиралась идти сегодня до конца.

Она продолжала: «Как религиозный орден, в прошлом мы сопротивлялись переменам, о которых шла речь на Втором соборе. Больше так продолжаться не будет. Изменения теперь должны не только обсуждаться, но и осуществляться, иначе нас расформируют или объединят с другим орденом».

Расформируют! Объединят с другим орденом! Двенадцать сидящих за столом монахинь вздрогнули. Большинство из них, включая власть имущих, были убеждены, что разговор об изменениях служит потаканию человеческим слабостям и в их задачу входит сохранение истинных религиозных ценностей и традиций. Незнание мира считалось ими подлинной мудростью. Единственные новости, которые к нам просачивались, исходили от детей, наших учеников, которые иногда что-то упоминали; если же новости эти оказывались чрезвычайно важны, нам сообщали о них в комнате отдыха. Я хорошо помню день, когда убили Джона Кеннеди; тогда я была в «Стелла Марис», и объявление делалось в комнате отдыха для тех, кто в тот момент в ней оказался. Ожидание чтений было временно отложено, чтобы мы немедленно начали молиться за душу погибшего президента. Разумеется, Кеннеди был католиком.