— Император Морон Четвертый, — молвил внезапно Ортон, — был человеком справедливым, но перенесшим много горя и страданий. Его шут должен был бороться с мрачностью и тоской, а это всегда нелегко.

— А ты?

— А мне повезло. Государь искренне счастлив, и мне приятно быть зеркалом счастливого человека. За это я должен благодарить Ваше величество.

— Не называй меня так, — попросила Арианна. — Я теряюсь от такого обращения. Ты удивительный человек, и мне кажется, что мой титул отдаляет нас друг от друга, а мне бы этого не хотелось. Мне нужен такой друг, как ты, Ортон.

Шут склонился, целуя ей руку, все еще сжимавшую букет, словно соглашаясь с ее просьбой, а Арианна внезапно подумала: «Господи! Что я такое говорю!»

Но ничем не выдала своих мыслей.

Аббон сидел спиной к двери за тяжелым столом и через огромное увеличительное стекло, оправленное в бронзу, разглядывал лоскут зеленого шелка. У стекла была длинная тяжелая ручка в виде древесного ствола, обвитого змеиными кольцами.

— А, Аластер, граф, добрый день, — сказал он, не отрываясь от созерцания находки.

— Ты видишь не оборачиваясь? — полюбопытствовал Аластер.

— Мог бы сказать, что я почти всемогущ, но сейчас передо мной стоит стеклянная колба, и вы в ней отражаетесь во всем своем великолепии. У вас очень красивый плащ, граф. Он вам к лицу.

— Вы очень любезны, — легко поклонился Шовелен. — Это подарок племянника, и мне вдвойне приятно слышать похвалу.

— А что ты скажешь о небезызвестном зеленом плаще? — спросил герцог Дембийский, устраиваясь поудобнее на крышке сундука. Остальные сидения в комнате мага казались ему слишком ненадежными при его огромном росте.

— Что же можно о нем сказать… — протянул Аббон. — Прежде всего, я изложу простые соображения. Ткань слишком дорогая, чтобы заподозрить в покушавшемся кого-то из слуг.

— Он мог взять на время одежду своего господина, — предположил граф.

— Сомневаюсь, слишком рискованно. Подобный проступок мог быть обнаружен, а убийца всегда стремится замести следы. Не уверен, что покушение на государя доверили бы какому-нибудь деревенскому мяснику.

— Чтобы совершить убийство такого рода, нужно все тщательно продумать. Да и что было нужно этому человеку? Сходство, конечно, но сходство относительное. Ведь издали не видно ткани, а необходимо лишь подчеркнуть цвет и силуэт. Я совершенно уверен в том, что любой в данном случае воспользуется собственной одеждой. Я бы, например, взял новую, в которой меня никто еще не видел.

— Кстати, вы обратили внимание, какой насыщенный, яркий и необычный цвет у этого лоскута?

— Интересно, учел ли это Сивард? — как бы между прочим поинтересовался Аластер.

— Учел, учел, — послышалось от двери.

Одноглазый поспешно вошел в комнату, раскланиваясь и одновременно пытаясь продемонстрировать свой сегодняшний наряд цвета чистого золота. Повязка на его глазу искрилась, как маленький кусочек солнца.

— Ну, Аббон, что ты видел?

— Нет, хитрец. Сейчас твоя очередь. А я послушаю и добавлю, если будет что добавить, конечно.

— Значит, так. С собой я взял маленький кусочек от этого кусочка, своих людей отправил расспрашивать слуг, лакеев — челядь все знает о своих господах, даже если и не подает виду. Платят-то за молчание, а не за разговоры.

А я рассудил так же, как и Аббон. Для такого дела одежду возьмут неодеванную. Если это кто-то из гостей, то тут слуги нам предоставят информацию, а если здешние… Словом, объехал я самолично все дорогие лавки Роана. Ну и работенка, доложу я вам, господа. В первой же лавке мне сказали, что подобной ткани у них нет и не было; во второй — то же самое. А вот в третьей меня ждал небольшой успех. Владелец оказался человеком обстоятельным и очень подробно объяснил мне, почему у него нет ткани такого оттенка. Оказывается, зеленые красители получают несколькими способами, но этот цвет добывают из каких-то хитрых раковин, которые водятся только в море Джая. Ныряльщики там тоже какие-то особенные, и раковины эти испокон веков поставляют одному только красильщику, некому Самаве. Сам он родом с острова Науру, и потому к нему особенное отношение.

Понятное дело, я отправился во всей красе к этому Самаве и наделал такого переполоху, что самому совестно. Однако же в течение пяти минут старик дал мне два адреса тех торговцев, которым он продавал ткани, окрашенные подобным образом.

Один из них оказался толстым недотепой — как он только ведет свои дела? — владеющим огромной лавкой прямо на рыночной площади. У него эта ткань стоит очень дорого, и приказчик уверяет, что ее никто не покупал. Я заставил пройдоху перемерять при мне весь рулон и сверить с записями, но все сошлось. Правда, не хватило ткани на ширину ладони, но после соответствующего собеседования один из продавцов признался, что отхватил ее на ленту своей невесте. Я ему верю, тем более что на плащ для взрослого человека того куска недостаточно.

— Не томи душу, Сивард! — обратился к нему Аббон. — Мне уже ясно, что ты побывал и по второму адресу, так делись же новостями.

— С тобой неинтересно, Аббон. Все-то ты знаешь. Да, вторая лавочка потрясла мое воображение. Представьте себе, господа, драгоценные ткани немыслимой стоимости продаются в такой хибарке, что и в голову не придет их там искать. Это нужно знать наверняка. И тогда я решил, что у хозяина лавчонки должны быть постоянные покупатели, тем более что товар у него очень редкий.

— И что сказал хозяин?

— Вот здесь и начинаются наши неприятности. Хозяин лавочки, если верить его безутешной жене, вышел из дому дня три или четыре тому назад и пропал бесследно.

— Интересно, интересно, — оживился Шовелен.

— А мне было не так уж и интересно смотреть, как рыдает эта вполне очаровательная для своих лет дама.

— Сколько ей?

— Около ста, ста с небольшим, — выпалил Сивард. И, заметив изумленные взгляды собеседников, ухмыльнулся. — Ну, выглядит она на этот возраст, а на самом деле, если верить ей самой, то всего семьдесят с небольшим.

— Женщинам в этом вопросе верить нельзя, — постановил Аббон. — Значит, восемьдесят с небольшим.

— Неважно.

— Твои люди ведут поиски?

— Конечно, ведут. Расспрашивают соседей, слуг, знакомых, просто завсегдатаев этого квартала. Может, заодно разузнают что-то и про покупателей, которые приходили к старику в последнее время.

— Что же, — подвел итог Аластер. — Мы на верном дуги. А что скажет наш дорогой Аббон?

— Человек, надевавший плащ из этой ткани, несомненно, привык повелевать, — заговорил маг твердым и размеренным голосом, вертя перед глазами лоскуток шелка. — Но повелевать каким-то странным образом, которого я не понимаю. Он тверд и решителен, но разум его сейчас внушает мне определенные опасения. Он как бы не принадлежит этому человеку. И если он облечен властью, то может наделать много бед.