не приходило. Требуются недешевые анализы. Просто это абсолютный факт, и все. По моей теории он погибает от острой надпочечниковой недостаточности. Вши, кусая кожу, стимулируют рецепторы, заставляя пораженные туберкулезом и водкой надпочечники выжимать остатки кортизола. Стимуляция кончается, заканчиваются стероиды, неуправляемое падение давления и смерть. Я пробовал вводить им ударные дозы гормонов, вроде помогает, на какое-то время оттягивает конец. Но исход все равно один, если придется лечить острую надпочечниковую недостаточность, поймете, какое это дело трудное и редко благодарное.

Начинается ругань с персоналом приемного отделения. Их тоже можно понять, труп в приемном никому не нужен. Даю честное слово, что если бомж сдохнет у них в процессе санобработки, смерть беру на себя. Провожу его по документам через реанимацию. Мне верят. Тут я слово всегда держу.

Две тетки-санитарки с помощью стропальных крюков, матерясь, волокут тело по полу к санитарной комнате. Третья следом заметает следы волочения шваброй, обильно смоченной раствором хлорамина. Теми же крюками разрывается одежда. Бомж еще сохраняет способность шевелиться, пытается самостоятельно забраться в больничное джакузи.

– 245-ю по полу тянут, – комментирует один из студентов.

Интересно, надо будет уточнить, кого он имел в виду под животными, бомжа или вшей. 245-я статья УК предусматривает наказание за жестокое обращение с животными. Перспективный мальчик.

– Мыться, сука, – кричит санитарка и начинает обливать бомжа из шланга струей холодной воды под напором. Горячую воду подавать сразу нельзя. Санитарка опытная, знает, что от горячей воды может слезть кожа.

Постепенно температура воды повышается. Бомж забирается в ванну, получает кусок мыла, ветошь, бритву и задание: отмыться и сбрить все волосы. Периодически заглядываем, наблюдаем за процессом, смотрим, как бомж плещется в теплой воде. По краям ванны образуется кровавый ободок из раздавленных вшей. Студенты радуются, думая, что я ошибся в отношении смерти. Ничего я не ошибся. Через час в ванне плавает отмытый чистенький труп.

Трудно, молодежь удивляется уровню гоблинизации населения. Не вполне доверяет, считая, что наговариваю я на больных. Жалко лишать иллюзий, но приходится выступать в роли разрушителя мифов. Сам я в их возрасте уже утратил способность удивляться глубине интеллекта иных представителей новой исторической общности людей под названием «советский народ». Рассказал случай про то, как работал во время института санитаром. Одна из задач была вечером раздать баночки для анализов мочи, дерьма и прочих испражнений, а утром отнести их в лабораторию. Для этих целей веками во всех больницах служат ящики с ручкой, используемые кроме санитаров исключительно плотниками. Одному мужичку принес стеклянную банку, на которую аккуратно наклеил сигнатурку – «мокрота на ВК», то есть на микобактерию туберкулеза. Мокроты товарищ выделял много, у товарища разрешалась абсцедирующая пневмония, но, по моим расчетам, двухлитровой банки должно было хватить. Объясняю, что он должен в течение всего дня сплевывать мокроту в эту баночку, утром плотно закрыть ее крышечкой и поставить в ящик у входа. Ящик показал. Мудила спросил, чего ему сплевывать. Я удивился, но повторил инструкцию еще раз. Тот снова не понял. Тут до меня дошло, что слово «мокрота» козел слышит в первый раз. Объяснил проще:

– Ты, – говорю, харкотину свою сюда сплевывай, главное – в ящик поставить не забудь. Понял?

– Ну так бы и говорил, а то какая-то мокрота, мокрота.

Слово «мокрота» он произносил с ударением на последнем слоге. Наутро собираюсь в лабораторию, подхожу к ящику. В нем стоит двухлитровая банка, молодец, думаю, не забыл, но до самого верха наполненная дерьмом. Судя по слоистости, разнице в цветах и консистенции, хезал он в эту банку не менее трех раз. Снаружи стенки банки тоже были в дерьме. Понятно, что банка не унитаз и жопа не влезет. Искать по отделению гоблина уже было некогда. В руки эту банку брать не хотелось. Так и отнес в лабораторию с надписью на этикетке: «Анализ мокроты». Пусть там поищут бактерии туберкулеза.

Рассказал эту историю студентам, притихли.

Объясняю студентам, что небольшая доза фамильярности при общении с нашей публикой не повредит. Народу это нравится, народ это ценит. С народом надо говорить на языке простом, понятном людям. Пример подвернулся. В приемном отделении скандалит мадам, требуя, чтоб ее сына осмотрели вне очереди. Сыну лет пятнадцать. У него по какой-то причине опухло яйцо. Хирург занят более тяжелым пациентом. Маман переходит на крик, угрожая жалобой. Решил выручить коллегу, хотя бы потянуть время. Спрашиваю, а почему вы его привели, а не папа? Почему с вопросом про свою мошонку он обратился не к папе, а к вам? Мадам отвечает, что сын потому обратился к ней, что он ей доверяет. Да нет, говорю, скорее всего, он понимает, что папа в отличие от вас чужие яйца видел только разве что издали, и то если в баню ходит. Претензии со стороны мамаши неожиданно прекратились. Поняла, что тут жаловаться бесполезно.

Что мне больше всего импонирует в молодежи, что поражает, так это быстрота и логика мышления иных клинического ординатора. Хочется выяснить глубину познаний, полученных в институте, так сказать, базовый уровень. Задаю простой вопрос:

– Так, сколько камер в сердце у человека?

– Две! Да? Нет – три. Ой, нет, четыре!

– Правильно, молодец. А что является причиной инфаркта?

– Инфаркт? Ну это когда желудочек не качает кровь и она не поступает в предсердие. Так? Нет. Это когда, наоборот, кровь не поступает в желудочек. Не правильно? Ну еще инфаркт возникает, когда у человека нет коронарных артерий.

– Совсем нет?

– Совсем.

– А как же он живет?

– А он и не живет, он умирает.

– Правильно, без коронарных артерий люди умирают, наверное, еще задолго до рождения. А почему?

– Как почему? Кровь не поступает к предсердию, нет, к правому желудочку. Нет, к левому.

– Хорошо, а сколько коронарных артерий у человека?

– Две? Нет. Три? Нет?

– Ну хорошо, пусть будет три. А как происходит кровоснабжение миокарда? Есть, например, такое животное, называется «змея». Вот у змеи вообще нет коронарных артерий, но при этом змеи никогда не болеют инфарктом. Как думаете, почему?

– Почему? Не знаю, надо подумать. А при чем тут змея? К нам разве змеи в больницу поступают? Ой, а я змей боюсь.

– Еще как поступают, иногда придешь на работу, а у нас полный серпентарий. Даже шипят.

– А что такое серпентарий?

– По-русски – гадюшник.

А еще импонирует стремление клинических ординаторов быстрей овладеть практическими навыками. Казалось бы, что нужно уметь анестезиологу? Главное – умение запихивать все, что возможно запихнуть, туда, куда это только возможно. Во все естественные и не очень естественные, отверстия. Научишься запихивать трубку в трахею,