Но я быстро научился ничему не удивляться. А главное — не показывать своего невежества. Если я чего-то не знал или не понимал, я помалкивал и многозначительно улыбался. Всем хотелось знать, как меня принимали на Западе в столицах и других больших городах, что писала обо мне пресса. Прямо врать я не хотел, а вертел вокруг да около. Да ведь они и не поверили бы, что я до сих пор кроме Польши нигде не был, а с прессой сталкивался, только когда давал свои объявления в газетках». Но, как свидетельствуют материалы, приведенные в мемуарах Мессинга, в Польше ему случалось давать интервью — еще одна неувязка.

За Симой в Белосток Мессинг, окунувшийся в омут небывалой славы и богатства, так и не приехал, зато поверил в собственную исключительность. Шенфельд якобы услышал такую исповедь сокамерника: «Я уже и сам поверил, что я не такой, как все, а особенный. А что, если меня Господь действительно наделил сверхчеловеческими силами? Ведь не может же такое количество людей во мне ошибаться? Я и сам чувствовал, как во мне развиваются и проявляются гипнотические силы. Чем чёрт не шутит, когда Бог спит! Приятно было видеть во всех городах этой необъятной страны афиши, на которых крупными буквами стояло: “К вам едет Вольф Мессинг”. Сейчас, в этой вонючей камере, я очень хорошо понимаю, что главное богатство — свобода. Не надо мне было тогда слишком выделяться, лучше было оставаться посередке: не совсем в тени, но и не на самом ярком свете.

По правде сказать, меня через некоторое время начала подавлять эта суета сует. И среди великого множества людей я вдруг понимал, как я снова одинок. И сразу приходила мысль: надо съездить в Белосток, отыскать Симу. Но потом все откладывалось. План выступлений заслонял собою всю личную жизнь…»

С началом войны Белосток был вскоре занят немцами. Сима пропала без вести. Аккордеонист белостокской агитбригады позднее рассказал Мессингу, что она успела покинуть Белосток в первые часы войны и хотела пробраться в родное местечко Ютевань на Волыни. Мессингтак никогда и не узнал, стала ли она одной из миллионов жертв холокоста или благополучно пережила войну. Думается, Вольф Григорьевич о Симе вообще не имел никакого понятия, поскольку существовала она исключительно в воображении Шенфельда. И в мемуарах Мессинг не говорит о Симе ни слова, а наоборот, подчеркивает, что первой и единственной любовью для него стала его жена Аида Михайловна, о знакомстве с которой мы расскажем в следующей главе.

Куда интереснее для нас встречи телепата не с выдуманной Симой, а с реальным и весьма могущественным человеком — Иосифом Сталиным. Мессинг утверждал, что таких встреч у него было несколько. Первая будто бы произошла вскоре после первомайской демонстрации 1940 года: «Мы гастролировали по всей Белоруссии. И однажды, когда я работал на одной из клубных сцен Гомеля, ко мне подошли два человека в форменных фуражках. Прервав опыт, они извинились перед залом и увели меня. Посадили в автомобиль. Я чувствовал, что ничего злого по отношению ко мне они не замышляют. Говорю:

— В гостинице за номер заплатить надо…

Смеются:

— Не волнуйтесь, заплатят…

— Чемоданчик мой прихватить бы…

— И чемоданчик никуда не денется.

Действительно: с чемоданом я встретился в первую же ночь, проведенную не в дороге. И счета мне администрация не прислала, видно, кто-то заплатил за меня.

Приехали — куда не знаю. Позже выяснилось, что это гостиница. И оставили одного.

Через некоторое время снова повезли куда-то. И опять незнакомая комната.

Входит какой-то человек с усами. Здоровается. Я его узнал сразу. Отвечаю:

— Здравствуйте. А я вас на руках носил…

— Как это на руках? — удивился Сталин.

— Первого мая… На демонстрации…

Сталина интересовало положение в Польше, мои встречи с Пилсудским и другими руководителями Речи Посполитой. Индуктором моим он не был.

После довольно продолжительного разговора, отпуская меня, Сталин сказал:

— Ох и хитрец вы, Мессинг.

— Это не я хитрец, — ответил я. — Вот вы так действительно хитрец!

М. И. Калинин незаметно потянул меня за рукав. Со Сталиным я встречался и позже. Вероятно, по его поручению были всесторонне проверены мои способности. Помню такие проверки: мне было дано задание получить 100 000 рублей в Госбанке по чистой бумажке. Опыт этот чуть не кончился трагически.

Я подошел к кассиру, сунул ему вырванный из школьной тетради листок. Раскрыл чемодан, поставил у окошечка на барьер.

Пожилой кассир посмотрел на бумажку. Раскрыл кассу. Отсчитал сто тысяч… Для меня это было повторением того случая с железнодорожным кондуктором, которого я заставил принять бумажку за билет. Только теперь это не представляло для меня, по существу, никакого труда.

Закрыв чемодан, я отошел к середине зала. Подошли свидетели, которые должны были подписать акт о проведенном опыте. Когда эта формальность была закончена, с тем же чемоданчиком я вернулся к кассиру.

Он взглянул на меня, перевел взгляд на чистый тетрадный листок, насаженный им на один гвоздик с погашенными чеками, на чемодан, из которого я начал вынимать тугие нераспечатанные пачки денег… Затем неожиданно откинулся на спинку стула и захрипел… Инфаркт!.. К счастью, он потом выздоровел.

Другое задание состояло в том, чтобы пройти в кабинет очень высокопоставленного лица, тщательно охраняемый (под «очень высокопоставленным лицом» подразумевался тогдашний шеф НКВД Лаврентий Берия, чье имя в середине 1960-х годов еще нельзя было называть в советской печати. Однако в устных рассказах Мессинга в этом эпизоде оно фигурировало. В некоторых же вариантах рассказа, в частности, у М. В. Михалкова, в качестве владельца тщательно охраняемого кабинета назывался не Берия, а сам Сталин. — Б. С.). Пройти, разумеется, без пропуска… Я выполнил без труда и это задание. Уйти из карцера в полицейском участке, о чем я рассказывал выше, было куда труднее.

Рассказы об этих весьма своеобразных “психологических опытах” широко разошлись по Москве. А меня продолжали “прощупывать”, “проверять”. Меня считали “опасным человеком”.

Но ведь я не совершил в жизни ни одного непорядочного поступка.

“А вдруг сделаешь? Можно ли доверять тебе?” — в лучшем случае думал в ответ мой собеседник. А очень часто и еще хуже: “Врешь ты все… Только выпусти тебя из глаз! С такими способностями, да чтобы их для себя не использовать”.

Наконец “проверки” кончились. Видимо, не без вмешательства сверхвысокой инстанции».

Однако в журнале посетителей кремлевского кабинета Сталина в 1939–1953 годах имя Мессинга ни разу не встречается. Теоретически можно предположить, что Сталин принимал Мессинга на своей даче в Кунцеве — после войны большую часть времени он проводил именно там и там же принимал основную массу посетителей. Но в 1940 году на дачу приглашались только очень близкие Сталину лица, в число которых заезжий ясновидец никак не мог входить. Поэтому с большой долей вероятности можно предположить, что Сталин и Мессинг ни разу в жизни не встречались. Столь же маловероятной представляется встреча Мессинга с Берией, поскольку проверку способностей Мессинга глава НКВД проводил якобы по приказу Сталина.