Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Опять Аттал!
Тогда, может быть, прежде всего двинуть войско против Аттала, разбить его и подчинить?
При этой мысли лицо Александра бледнело и в глазах разгорались огни холодной ярости. Он всегда презирал Аттала за его откровенную грубость, за то, что он напивался до безумия, за то, что был несдержан до отвращения.
А потом он стал и ненавидеть Аттала. Александр ненавидел его с того самого дня, когда Аттал объявил на свадьбе Филиппа и Клеопатры, что теперь у царя наконец родится законный наследник. Еще не было никакого сына у Клеопатры, но Аттал уже был готов отстранить Александра от престола.
Нет. Александр не пойдет с войском против Аттала и не заставит драться македонян с македонянами. Аттал – его подданный. Аттал, который договаривается с Демосфеном и с персами против своего царя, – государственный изменник. И не воевать с ним надо, и не искать примирения, как советуют некоторые друзья, а поступить так, как поступают с изменниками: приговорить его к смерти.
Сталось по слову царя – Аттала приговорили к смерти.
– Вспомни, царь, – сказал ему кто-то из друзей, – Аттал женат на дочери Пармениона. Что, если Парменион восстанет против тебя?
– Парменион поддержал меня, когда Аттал требовал царство для сына Клеопатры. Поддержит и теперь, когда мне угрожает измена. Парменион не предаст своего царя.
Один из царских этеров, военачальник Гекатей из Кардии, получил приказ: взять сильный отряд, переправиться в Азию, захватить и привезти Аттала в Македонию. А если не удастся захватить живым, убить его. Если будет трудно это сделать одному, потребовать помощи Пармениона – Парменион поможет.
Вскоре после того, как Гекатей с большим отрядом ушел в Азию, к Александру в Пеллу примчались гонцы Аттала.
– Кто сказал Александру, царю македонскому, что Аттал замышляет против него? Все это ложь и клевета. Аттал был предан царю Филиппу, его отцу. Так же он предан и ему, царю Александру!
В доказательство своей верности и преданности он прислал Александру письмо Демосфена, адресованное Атталу. Вот оно, это письмо. Демосфен ищет в лице Аттала союзника против Александра. Но он, Аттал, выдает ему Демосфена. Потому что Аттал никогда не изменял царям македонским и – он клянется Зевсом – никогда не изменит!
Александр был сдержан. Он слушал посланцев Аттала, не выражая ни гнева, ни радости. Из их речей он понял – Аттал уже чувствует, что по его следам идет смерть. Александр отпустил посланцев милостиво, с улыбкой, мгновенно осветившей лицо. Гонцы уехали успокоенные.
– Царь, ты прикажешь отозвать Гекатея? – хмуро спросил Антипатр.
Александр задумчиво перечитывал письмо Демосфена Атталу. Чуть заметная усмешка таилась в уголке рта. Не так, видно, сильна Эллада, если просит у Аттала союза и дружбы. И не так-то, видно, уверен в победе Аттал, если ищет сближения с ним, с Александром. И все-таки Аттал всегда будет для него скрытой угрозой…
– Нет. Я не отзову Гекатея, Антипатр, – ответил он Антипатру.
Антипатр одобрительно кивнул.
Вскоре из Азии вернулся Гекатей.
– Приказ выполнен, царь, – сказал он, – Аттала нет в живых.
Войска Аттала, узнав о смерти своего полководца, взбунтовались. Но Парменион сумел успокоить их. Он оправдал надежды Александра.
– Только теперь я могу с уверенностью назвать тебя царем, Александр! – воскликнула, торжествуя, Олимпиада.
Александр вздохнул.
Не легко стать царем, если даже ты сын царя и законный его наследник!
Не легко. Но Александр перешагнул через все – через убийства, через предательства – и стал царем.
Македонское войско двинулось в Пелопоннес. Этеры – конная свита царя – в блестящих доспехах, в шлемах и поножах, с копьями и мечом при бедре. Фалангиты – пехота, идущая в бой тесно сомкнутым строем, со щитами и длинными копьями – сариссами. Тяжелая конница и легкие отряды гипаспистов, необходимые в бою, когда нужно занимать высоты, захватывать переправы, поддержать конную атаку… Легковооруженные – легкие отряды, конные и пешие, для летучих стычек и прикрытия во время похода.
И никакого обоза – ни телег с багажом, ни вьючных животных. Каждый воин нес за спиной плетеный ранец с запасом пищи – хлеб, оливки, лук, соленая рыба, соленое мясо… Так ходить в походы их приучил Филипп.
Пути в Пелопоннес шли через Фессалию.
Александр решил воздерживаться от жестокости, если можно будет обойтись убеждениями. Все-таки лучше, если у македонских границ останутся друзья, а не враги, когда он уйдет в Азию. Но и о дружбе приходилось просить, не снимая руки с рукоятки меча.
Провожая в путь Александра, Олимпиада особенно настойчиво напоминала о том, что Фессалия не чужая, не варварская страна, что населена фессалийская земля эпирскими племенами, что там жил Ахиллес, что там набирал он свое войско для войны с Троей – «мирмидонов и эллинов имя носящих…». И, конечно, о царе Эаке, сыне Зевса, напомнила, который был дедом Ахиллеса, и еще, в бессчетный раз, упомянула о том, что и Александр – эакид, поскольку цари Эпира ведут свой род от Эака и Ахиллеса…
Александр крепко сидел на широкой спине Букефала, на плотно пригнанной богатой попоне.
– Ты помнишь, как Ахиллес молился перед походом, Александр?
Александр помнил.
…Руки обмыл и себе и вином эту чашу наполнил.
Стал в середине двора, и вино возливал, и молился,
На небо глядя. И не был он Зевсом-отцом не замечен.
«Зевс пеласгийский, додонский, далекий владыка Додоны,
Вечно суровой, где селлы пророки твои обитают…»
– Вот видишь, – сказала Олимпиада, – теперь ты идешь туда, где жил Ахиллес. Не разоряй эту землю!
– А если они не захотят меня пропустить? Тогда, может быть, мне вернуться и сидеть дома?
При этих его лукавых словах мать сразу поднялась с кресла.
– Нет, о нет! Этого я не скажу ни теперь и никогда. Ты рожден для славы, для подвигов, я это знаю, Александр, и ты это знаешь. Но… не разоряй эту землю!
Вот они идут теперь по каменистым дорогам Фессалии недалеко от моря. Горы стоят по сторонам, из-за гор смотрят другие горы, и все они словно прислушиваются к топоту конных отрядов, к шарканью грубой обуви, к широкому шуму идущего войска…
Александру рассказывали, что в древности равнина Фессалии была огромным озером.
Кто же рассказывал об этом? Аристотель, конечно. Он все знал…
Вспомнил об Аристотеле, и сердце обожгла обида. Его бывший учитель уехал из Пеллы. Он не остался при дворе Александра. Александр думал, что Аристотель навсегда привязался к нему, к своему ученику… Но нет. Аристотель человек холодной души. Он любил только свою науку и больше ничего и никого. Теперь он в Афинах, где-то там, в западном предместье, в Ликее, преподает свой курс другим ученикам… Он уехал, как только не стало Филиппа.