что не имею абсолютно никакого понятия о таком огромном пласте этого мира, как о местной религии, преданиях, суевериях…

- Мой наставник говорил так о своих врагах! – сказал я единственное, что пришло мне в голову.

- Пожалуй, соглашусь, - серьезно кивнул головой Эдвардс, - негоже плохо отзываться о врагах, чей жизненный путь прекратился на пересечении с твоим. У тебя был мудрый наставник. Жалко, что ты не многому у него научилась…

Я чуть не остановился от нахлынувшего, было, беспочвенного возмущения, но тут же понял, что Эдвардс таким образом пытается сбросить с нас обоих нервное напряжение последних дней.

В это момент я почувствовал глубокое чувство благодарности к этому несгибаемому человеку, едва не потерявшему сегодня смысл своей жизни, в одночасье лишившемуся и дома, и многих дней труда по превращению этого дома в самую изощренную ловушку во всех известных мне мирах.

И вот он идет и шутит, дружески подначивая, чтобы я не терял присутствия духа и не думал о предстоящих трудностях.

- Не так уж и мало, - решил принять я правила его игры, - чего стоит только вот это!

Еще не успело отзвучать последнее слово, как я быстрым и легким, но четким движением, подбил своей ногой его ногу, в тот момент, когда он ставил ее на землю, одновременно перенося на нее весь вес тела.

Если бы я не поддержал его за локоть, то Пройдоха шлепнулся бы во все еще не высохшую после вчерашнего дождя придорожную грязь.

- Неплохо для благородной девчонки! – восхитился Эдвардс. – Подленько и со вкусом! Неужели тебе преподавали основы реального боя?!

- Не мне, - ответил я, воскресив в памяти обрывки воспоминаний Экуппы, - моему коту, но у меня была возможность одним глазком подсматривать за этими уроками.

- У благородных свои причуды, - улыбнулся Эдвардс, - ты знаешь, а я не удивлен. Даже здесь, не прибегая к Дару, любой скажет, что с тобой не все так просто!

Примерно на этой ноте наш приятный разговор прервался, потому что мы приблизились к мастерской нашего художника.

Пройдоха попросил меня какое-то время его не отвлекать и сжег часть накопленного Дара, убеждаясь, что за нами никто не наблюдает.

В итоге, никем не замеченные, мы пробрались в мастерскую. Стоит ли говорить, что солидную часть картин мастеру пришлось снять, дабы иметь возможность любоваться холстами с новым предметом вдохновения?

Впрочем, было видно, что этот наркоман от искусства уже находится на пороге новой ломки. Слушал Пройдоху он нервно и невнимательно, то и дело требовательно и одновременно заискивающе поглядывая то на него, то на меня.

Короче говоря, когда Эдвардс, наконец, пошел по своим делам, наш гений сидел прямо на полу, все еще просматривая своим внутренним взором новый образ.

А я, по его пламенным заверениям, мог теперь пользоваться всем его движимым и недвижимым имуществом, так, как мне заблагорассудится!

- Какие скулы! Нет, вы посмотрите, какие скулы! А губы?! Нет, все же, скулы! Даже не знаю с чего начать…

Да, образ юной расхитительницы гробниц с ходу максимально приблизил хозяина мастерской к катарсису.

Я точно знал, что мы с Пройдохой прочно подсадили художника на свой «товар». Если резчику нужно будет платить деньги, то этому товарищу достаточно по образу в неделю. А их у меня хватает. Я ведь тщательно изучил прошлый раз его импровизированную галерею, и не увидел в ней ни азиаток, ни мулаток, ни негритянок.

Главное, чтобы наш мастер не получил передозировку! Как это чуть не случилось сегодня, когда я, желая сделать, как лучше, попытался переслать сразу два образа одной актрисы. Но на «приеме» героини «Прерванной жизни» у художника чуть не случился приступ эпилепсии. Пришлось довольствоваться одни образом. Как показала практика, и его было выше крыши.

В общем, желаемого мы добились: единственный посторонний человек, знающий, где я нахожусь, никому об этом не скажет еще несколько дней, потому что будет занят настолько, что забудет о еде, воде и сне. Значит, я в безопасности, и Эдвардс по этому поводу может не волноваться и спокойно делась все им задуманное.

Кстати, самому мне тоже ни есть, ни пить не хотелось. Видимо, лечебное действие амулета благотворно сказались на моих кондициях. Поэтому я посвятил тренировкам весь остаток ночи. Благо у меня была пара комплексов, для полноценного воспроизведения которых вполне хватало пространства в два квадратных метра.

Заснул я только под утро, поборов действие лошадиной дозы эндорфина, который выделился организмом после нескольких часов упорных занятий.

А уже к обеду нас навестил изрядно повеселевший Эдвардс и, нисколько не смущаясь присутствия при разговоре художника, поведал мне один вполне годный план!

Глава 18

Что-то определенно идет не так

Если вкратце, то план был старым, моего присутствия здесь не учитывал, и касался аккуратной тайной эмиграции отсюда Элизи и Эдвардса.

А, если чуть подробнее, то дело в том, что ни девочку, ни ее опекуна здесь ничего не держало – они изначально не были заключенными. Но, чтобы обезопасить Элизи на большой земле, двум мигрантам нужно было иметь много денег и определенные знакомства.

На момент моего появления здесь у них уже почти все, включая неприкосновенный золотой запас, было готово, и они ждали только условного знака от проверенных людей. Ожидание это длилось уже несколько месяцев и могло растянуться еще настолько же.

Однако этот знак Пройдоха только что получил. Все отложенные деньги он уже сдал в местный банк и получил аналог чековой книжки. Выдвигаться им нужно срочно, но появилась одна загвоздка. По имени Экуппа.

До недавних событий Эдвардс очень надеялся, что я останусь здесь и займусь нашим общим уже к тому моменту поставленным на ноги игорным бизнесом, а он будет помогать мне, официально и неофициально пересылая все необходимые грузы. Но позапрошлая ночь все перевернула с ног на голову. Да и Элизи пока из больницы отпускать отказались, уговорив Эдвардса прийти за девочкой через несколько часов.

Так вот, план Пройдохи заключался в том, чтобы взять к себе в управляющие будущим предприятием Канона, используя его связи в клане и в местном сообществе телохранителей, куда и я с недавних пор вполне себе вписывался.

Стоит признаться, что расчет Эдвардса во многом полагался на то, что преследующая нас убийца не заинтересуется мной, а поспешит за ним