Сами по себе эти твари напоминают крупного слизня и абсолютно безвредны. Вплоть до того момента, пока не залезут внутрь относительно свежего покойника. После этого труп становится твердым, точно дерево, а через пару дней поднимается и начинает жрать все живое, что попадется на его пути. И убить эту дрянь весьма непросто: даже рассеченная на части, она продолжает жить. Если это можно так назвать.

Так вот, как сказал бы Кору Нарим, старого монаха разорвали на куски и сожрали, а я едва ноги унес. Под землей остались два десятка огненных зарядов, пружинный кистень и еще пара вещей, о которых я долго жалел. А гад-заказчик заплатил только половину, поскольку уши монаха предъявить у меня так и не получилось.

Я красочно описал свои похождения в подземелье и даже позволил себе немного приврать. Уж больно горели глаза слушательницы, когда она внимала истории про мрачные тоннели и воющие тени, ползущие из черных щелей. Граф ворчал про детские сказки, но слушал тоже, едва удерживая нижнюю челюсть.

– Вы очень смелый, – внезапно сказала девица, и это заставило Сигона некоторое время задыхаться от бессильной ярости. – Даже не представляю, как бы я испугалась в такой ситуации. Однако то, что вы намеревались убить невинного монаха, достойно порицания.

– Это же убийца, – презрительно бросил немного успокоившийся Шу. – Для него человеческая жизнь – пустое место.

– А для тебя? – поинтересовался я, не испытывая и капли стыда. Я хорошо знал, кто я есть и почему. – Вот когда ты собирался отрезать мне голову, чем для тебя была моя жизнь? Сокровищем в руках Трех Основателей?

– Жизнь простолюдина ничего не стоит. – Граф, кажется, сам не понимал, что его фразы противоречат одна другой. – Это же не жизнь благородного человека.

– Ага, а разница лишь в том, что один родился на шелковых простынях, а второй – в сене. А если ты третий ребенок, то разницы вообще никакой нет. Все разговоры про особую кровь – чушь поросячья. У всех она красная и льется одинаково. И у любой жизни есть цена.

– И какая же? – угрюмо спросила принцесса.

– Она зависит от жадности заказчика, – хмыкнул я. – По-всякому случается.

Сигон вновь надулся и несколько следующих лиг молчал, неодобрительно глядя на Вайолетту, которая продолжала донимать меня вопросами. Появилось ощущение, будто девица решила постичь азы моего ремесла. Впрочем, в нашем положении – не самая худшая идея.

Вот только, как мне показалось, принцесса воспринимала методы устранения человеков как-то отстраненно, словно речь шла о неких чучелах в огороде – куда следует целиться, чтобы развалить тыкву с первого выстрела; куда воткнуть кинжал, чтобы солома вывалилась наружу. Ну а с другой стороны, пока сам не начнешь, так и не узнаешь, чем пугало отличается от придурка, который вертит башкой по сторонам.

– Стоп, – сказал я и дернул Уркагана за поводья. Потом вгляделся в полоску деревьев полулигой дальше. Достал оптическую трубку. – Живо в тот овраг!

Нет, насколько все-таки стало проще. Спутники тут же спустились в глубокую канаву и спешились, как я им приказал. Только теперь я обратил внимание, что руки у меня начали немного трястись. А может, и не немного.

– Что там? – спросил Сигон, уставившись на мои дрожащие пальцы. – Кажется, что-то неприятное.

– Весьма, – согласился я и отдал ему поводья Уркагана. – Сидите тихо и ждите. Возможно, нам придется очень быстро удирать туда, откуда приехали.

После этого взял оптическую трубку, отобрал у принцессы самострел и пополз вверх по склону ближайшего холма. На верхушке выбрал позицию за приземистым кустом и вновь принялся изучать полосу деревьев, возле которой прежде заметил подозрительное движение.

Еще теплилась надежда, что первый раз я обознался или перепутал. Те, кого я видел, вполне могли оказаться обычными крестьянами, возвращающимися домой после работ в поле или сбора каких-нибудь грибов-ягод. Двое высоких, а третий – низкий, невероятно широкоплечий…

Я приложил трубку к глазу и провернул металлическое кольцо лимба. Угу, точно крестьяне. С мечами на поясе. А у третьего «крестьянина», которого вели на цепи, меч висел на спине. Как он его берет-то? А впрочем, с таким длинными лапами…

В общем, по дороге вдоль лесополосы неторопливо шагали двое гуннландцев и вели на цепи то самое чудовище, что истребило посетителей «Жаб». Пятнадцать спутников, даже отсюда я ощущал жуть, исходящую от твари. Впрочем, стоило подумать о другом. Почему эти засранцы идут пешком и где остальные? Помнится, среди отряда конников фургона я не заметил. Может, разведчики?

Я перевернулся на спину и повел трубкой. Поля, поля, деревья и опять поля. Ни малейшего признака посланцев гроссмейстера. Или эти трое оторвались от отряда, заблудились в незнакомой местности и теперь пытаются выйти на дорогу? Возможно? Вполне. Как и то, что их послали с каким-то специальным заданием. Все может быть. К счастью, именно эти гунны топали прочь от Пона, так что стоило немного подождать и спокойно продолжать путь.

– Что там? – подал голос граф.

Я сделал зверскую физиономию и прижал палец к губам. Расстояние тут порядочное, но кто знает, какой слух у чудища.

Все обошлось. Нас никто не заметил, троица скрылась за полосой деревьев, но я еще некоторое время продолжал слушать стрекотание кузнечиков, чириканье птиц, всматриваясь в окуляр трубки. И лишь окончательно убедившись, что горизонт во всех направлениях чист, спустился вниз.

– Старые знакомые. – Я вернул Вайолетте самострел. Гляди-ка, а девица держит оружие, как с ним и родилась. – Здорово, что они нас не заметили.

– Гунны? – уточнил Сигон, и я согласно кивнул. – Да как они нас умудряются повсюду находить?

– Ах да. – Я хлопнул себя по лбу и поведал им про высшего магика на поводке. – Так что для них это не самая большая проблема. Вопрос в другом, почему именно сейчас нам дали передышку?

– Может, разбойники их всех перебили? – неуверенно спросила принцесса. Кажется, она и сама не верила в это предположение. – Ну, может же такое быть?

– Может, – я залез в седло, – но вряд ли. Единственная надежда на то, что замочили самого магика. Колдун был без брони, и случайная стрела… Ладно, поехали. Думаю, очень скоро станет ясно, так это или нет.

В ближайшее время ни хрена ясно так и не стало. Начало вечереть, а впереди появились разноцветные огоньки. Очень много огоньков. А когда мы проехали знакомый мост со стойками в виде мужских членов, стало окончательно ясно: до Пона рукой подать. Ну или, как говорили местные, что хрен положить.

Деревни вокруг гнезда порока, как его называли мои спутники, разительно отличались от подобных где бы то ни было. Здесь никогда не шалили разбойники, не лютовали сборщики податей, их обходили стороной солдаты во время мелких стычек местных правителей. Территория считалась закрытой, и, если кто-то нарушал неписаное правило, его обычно наказывали свои же. Утехам плоти ничего мешать не должно.