всех поймали, как маленьких детишек.

— Да.

Это «да» упало тяжело, словно камень. Впору было хвататься за сердце.

— Огненные — они людоеды, — вдруг вздрогнул Энрике, стекленея глазами. — На наших глазах они убили Анджело и Дилея, разрубили на куски и кинули в котлы. А потом сожрали. Мы все блевали дальше, чем видели — нас из этих котлов угощали мясной похлебкой.

— Не бойся, человечину вам не накладывали, — вздохнул мой туземец. — Это блюдо для избранных. Капитана вы видели? Мертвым — видели?

— Нет, не видели. Но я немного понимаю язык этих вот… и они говорили, что лучших съедают первыми. Особенно лакомые кусочки — это сердце и печень, вырванные ещё у живого человека. Я видел…

Энрике застонал, закрывая лицо руками. Макеши молча придвинул ему стакан с каким-то мутным пойлом.

Мне было дурно, кружилась голова. Неужели Арман умер вот так?

— Мне, наверное, повезло, — хрипло пробормотал моряк. — Я знал язык. Мог поговорить с вождем. Меня отпустили, чтобы я передал своим… про смерть собратьев. Даже позволили забрать личные вещи капитана, сказали — все, что смогу унести. Я забрал его дневники и судовой журнал.

— А алмазы? — прищурился Макеши.

— Ни одного камня в моих карманах не было.

Макеши вдруг рассмеялся. Энрике же покраснел как рак.

— Молодец, они бы не выпустили, если бы нашли. Это было испытание. Где спрятал?

— Проглотил.

— Красавец! Где дневники?

— Меня допрашивал сам король. Он и забрал.

— Ясно. Итак, тело Волорье ты не видел. И он был побратимом вождя Бенеухелуху. Тату ему сделали?

— С черепахой, да. Ты считаешь, он может быть жив?

— С очень высокой вероятностью. К тому же он увечный, — Макеши провёл рукой по своему лицу. — Насколько я знаю, увечных не едят. А если его нельзя съесть — какой смысл убивать? Но мне ещё нужны дневники, хотя бы последний. Там точно станет понятно.

— Я пойду к его величеству и попрошу, — подала голос я.

Макеши кивнул, задумавшись.

— Вы поплывете за ним? — спросил Энрике. — Я с вами!

— Нет, не нужно. Больше все равно на Острова никого не пустят очень долго.

— И пусть. Я найду вам корабль. Самый лучший, самый быстрый. Куплю. У меня есть деньги.

— Надо думать, — фыркнул Макеши, поднимаясь и бросая на стол несколько монет. — Мне прям интересно, сколько ты ухитрился сожрать алмазов, если теперь хватит на корабль!

— Там ещё жемчуг был, — побагровев, ответил моряк. — Мы его на «Чайке» оставили.

Два года назад я прибыла в Ранолевс. Такая юная, такая счастливая, восторженная. Сущий ребёнок. Сейчас я ощущала себя лет на десять старше. Мучительное облегчение от слов Макеши кружило голову. Мне хотелось бежать в порт, садиться на первый же корабль и мчаться на Острова. Мне хотелось забиться в темный уголок каюты и там рыдать — долго и горестно. Арман, что же ты наделал!

Макеши вдруг крепко стиснул меня в объятиях — совершенно недопустимо и неприлично, но мне так это было нужно!

— Мы его обязательно найдём, Ива, — твёрдо сказал он мне. — Обязательно. Верь в это. Жаль, что у нас нет времени доплыть ещё и до Ниххона. Бойцы нам не помешают. Огненные уважают силу.

— Слишком долго, — покачала я головой. — Да ты и сам понимаешь…

— Да. Но одна мысль у меня все же есть. Я провожу тебя до дому, собирай вещи. А сам отлучусь, наверное, до утра.

Не стала задавать вопросы, пусть. Он знает, что делает. Макеши, несмотря на свою, прямо скажем, совершенно необычную для этих краев местность, совершенно здесь уже освоился. Его все тут знали, и он, кажется, всех знал. За него я не боялась совершенно. А вот за Армана – очень даже. Я привыкла думать, что он в безопасности, что он сильный, смелый, но теперь вдруг вспоминала каждый шрам на его теле. Сколько раз его могли убить до меня? Я могла его никогда не встретить, а теперь и вовсе практически потеряла.

Вернулась домой, понимая, что не смогу ни есть, ни пить, ни спать от волнения, сварила себе убийственно-снотворное зелье, выпила и словно умерла. Ничего не помнила, ничего вокруг больше не было. Только я и темнота.

А с самого утра я вновь отправилась к королю. На этот раз я очень долго выбирала наряд и образ. Надеть черное? Глупо и нелепо. Во-первых, Арман жив или хотя бы пока не объявлен мертвым. Во-вторых, цвет этот мне не шел ужасно, делая мою кожу какого-то оливкового оттенка. Да и слишком это… нарочито, пожалуй. Но и что-то светлое и богатое надевать совершенно не хотелось. Остановилась на платье глубокого винного цвета, очень закрытом, выгодно подчеркивающим талию, нисколько не расплывшуюся после рождения сына. Волосы мне горничная уложила щипцами, и тугие локоны красиво ниспадали на плечи и спину. Так невинно и дерзко одновременно. Арману всегда нравились мои кудри, он часто зарывался в них ночами, обматывал их вокруг своей шеи, целуя меня… Я гордилась своими волосами, черными, как ночь, густыми, длинными, до самых ягодиц. Лучшее мое украшение.

И снова меня незамедлительно провели в приемную к королю. И снова Вазилевс сделал шаг мне навстречу, окидывая меня откровенно мужским взглядом.

– Иветта, вы изменились, – с улыбкой сказал он. – Стали еще красивее, еще желаннее. Вам нужна помощь, покровительство? Я правильно понимаю ваш визит?

– Мне нужны вещи моего мужа, – после небольшой паузы сказала я. – Сыну… на память.

Он посмотрел на меня странным взглядом, сделал длинный шаг ко мне.

– Сейчас это бессмысленно, Ива. Его дневники еще не изучены. Я обязательно вам их отдам… лет через пять.

– Но это единственное, что осталось от моего супруга, – пролепетала я растеряно. – А что, если они пропадут, потеряются?

Вазилевс бросил быстрый взгляд в сторону своего стола, а потом покачал головой.

– Что вы задумали, Ива?

– Задумала? Вовсе ничего.

– Вот что. Я запрещаю вам покидать столицу, герцогиня Шантор. Вы меня услышали? Запрещаю.

– Но у меня ребенок…

– Пусть его привезут сюда. Так будет даже лучше. Вы же с завтрашнего дня зачислены в свиту моей супруги, и это приказ.

– Молю вас, дайте мне время оплакать супруга! – я, всхлипывая, бросилась на грудь королю. – Хотя бы несколько