пристрелить как шелудивого пса, артефакты не помогут, — процедил я опешившему индейцу, — Затем, призвать сюда тысячи гоблинов, вооруженных и оснащенных на порядок лучше, чем ваши соплеменники с их ружьями и в обычной тряпочной одежде. Только это начнет войну между белыми и красными американцами. Войну, в которой меня вынудят принять участие. И, вместо того чтобы заниматься своими важными делами, я буду как идиот бегать по вашим прериям, выпуская тут и здесь гоблинов, которые будут ловить ваши племена. Мужчин резать, женщин и детей забирать туда, ко мне. Сделать вы ничего не сможете, я — Дайхард Кейн, Истинный князь русский. Стоит мне присоединить свой голос к просьбам Герцогов, как император Петр Третий увеличит поставки силовых доспехов в Америку. Вы не просто проиграете эту войну — вы исчезнете как раса и нация.

Они бы исчезли в любом случае. Обществу, я был уже уверен, совсем не нужна юная этническая цивилизация аграрного типа там, где зреет новый центр проевропейской цивилизации. Это банально невыгодно никому, а значит — этого не будет. Да и вообще, на что может рассчитывать нация, которая не может организовать литейное производство простеньких баллонов и жаровен?

Наверное, Кадархиалла бы с удовольствием принял от меня пулю в спину, чем этот вопрос. Он постарался не показать, насколько его задели эти слова, но с шага, уходя, сбился.

— Страшный ты человек, Кейн, — сказал Петр Васильевич, когда мы остались одни посреди пустого зала, — Я хотя бы просто убиваю, а ты отпускаешь жить. Но разве это теперь жизнь?

///

— Вот так, умница моя, солнышко мо… извини, ты не солнышко! Ты тучка! Теплая темная тучка! Только не отпускай это кристаллик, видишь, какой он красивый? Держись за него ручкой, вот так!

Кристина чувствовала себя полной дурой под скептическим взглядом дочери, ровно стоящей на ножках и уверенно держащейся за кристалл арканита, но почему-то не могла говорить иначе со своим, еще таким маленьким, ребенком. Даже несмотря на здоровенную сисястую кобылу, чуть ли не воющую в диванную подушку при виде всего этого безобразия.

— Давай еще раз попробуем, милая, а? — просительно прошептала княгиня, сидящая на полу возле дочери. За окнами гостевого номера тихонько шумел Париж, город, в котором она всегда хотела побывать и куда была вынуждена спрятаться от назойливого внимания Дарелеи Азовой, обуянной желанием получить в подарок пять маленьких гениальных гоблинш.

Тихонечко фыркнув, Алиса Дайхард прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Неподалеку от неё бдительной меховой горкой лежал Мишлен, готовый в любой момент утащить девочку, но он, скорее всего, бы опоздал — за спиной сидящей Кристины находился полностью готовый действовать Станис, несмотря на явное неодобрение, написанное у него на лице. Даймон семьи Терновых переживал за кровь от их крови.

— Кристина, неужели ты веришь… — отсмеявшаяся Пиата подняла лицо от пожеванной подушки, обращаясь к подруге, — … что она…

Их лица озарило мягкое сияние. Открывшийся посреди комнаты портал, чье возникновение целиком и полностью лежало на хмуром, но определенно довольном собой ребенке, посматривающей на мать с очевидной гордостью, заставил высшую эйну проглотить остаток фразы.

— Умница моя! Умница! Красавица! Молодец! — тонкая брюнетка, чья изящная фигура пока еще не демонстрировала никаких следов новой беременности, принялась обнимать и гладить сопящую дочь, — Ты у нас лучшая! Ты у нас золото!

— Только теперь надо очень быстро научиться его закрывать, — справившись с невыразимым удивлением, пробормотала Пиата, — А не то…

Посмотрев на огромную белокурую эйну и тяжело вздохнув, Алиса нетерпеливо махнула ручкой, гася портал, и с недовольством принимая от матери новую волну восторгов. Затем, аккуратно вывернувшись из материнских объятий, ребенок, которого после всего произошедшего никак нельзя было назвать «младенцем», аккуратно взгромоздилась верхом на кота и уехала от всех этих шумных женщин, больших кристаллов и утомительных упражнений.

— А папе мы ничего не скажем… — пробормотала вслед наезднице Кристина, — … потом сюрприз будет.

В глазах хрупкой княгини сверкнуло недовольство как собственным мужем, так и миром, мешающим им жить спокойно и счастливо. Просто так оставлять ситуацию она не собиралась.

Глава 20

— Я вынужден очень многое пересмотреть в своей жизни, друг мой. Особенно после этого, — обведя дулом пистолета лежащие на коврах тела, Петр Васильевич Красовский посмотрел на меня с какой-то невнятной тоской, — Внезапно умирающие девушки, короли-простолюдины, организующие на тебя засады, а теперь это…

— В жизни князя не только распитие утренних коньяков и щупанье дам за зады на балах, — вздохнул я, принимая из рук подозрительно довольной жизнью Фелиции гоблинскую полуавтоматическую картечницу, — Еще приходится и поработать.

— Поработать…? — сдавленно выдохнул питерец, после чего начал самозабвенно хохотать, приговаривая «поработать», когда у него это получалось выговорить.

Я лишь хмыкнул, переводя взгляд на окружающее. Огромный круглый зал, со вкусом обставленный низенькими мягкими диванами, устеленный роскошными коврами, аж с двумя каминами. Стены из необработанного дикого камня, но это не царапает глаз, потому что их почти не видно, везде стоят высокие шкафы с книгами. Здесь тысячи книг.

Роскошный интерьер этажа для отдыха в этой вашей Янтарной башне. Старомодно, стильно, со вкусом, никаких тебе стереосистем, джаккузи и спальни для изнемогших шлюх, которых туда сваливают, когда они лишаются сознания. Стопроцентно выдержавший испытание временем стиль старой аристократии с минимумом украшений, но максимумом сдержанно украшенного комфорта. Дорого, богато, старо. Думается мне, что стоимость этого этажа башни превышает пару-тройку миллионов рублей, если продавать по-быстрому с молотка.

Тела хозяина и гостей здесь же. Лежат на полу, кровь еще вытекает из простреленных тел. Большинство даже прилично выглядят, не считая тех, кто получил заряд картечи от моего даймона.

— Мы втроем штурмовали Янтарную башню Таркана Великолепного… — скалясь как умалишенный, выдохнул согнувшийся Петр Васильевич, — Швабрами! И с двумя пробковыми щитами! И убили их всех! Как беспомощных детей! Нет! Даже дети… ха!! Даже дети бы побежали прятаться! А эти…

— Кто удивил — тот и победил, — хмыкнул я, пряча револьвер в кобуру, — Идемте, дорогой Петр Васильевич. Нас ждёт долгая и скучная дорога домой.

— Это просто не честно! — экспрессивно выдохнул шагающий за мной по пятам питерец, — Ты сделал самоубийственное приключение скучной поездкой! Я за продуктами, бывало, ходил веселее!

— Подай на меня в суд!

Сначала я хотел идти на штурм в «бегемотах», но потом подумалось, что встречать нас градом пуль никто не будет. Не держат