— Напишем сегодня эльфам? — наклонился ко мне Лесс.

Я охотно отложила стилос и достала из сумки маговизор. Скрывая артефакт связи под партой, нашла снимки, которые сделал вчера Яр. Хотела уже набрать название редакции и отправить, да вовремя вспомнила, что с моего маговизора подобное посылать нельзя: не стоит впутывать сюда «Корпорацию Тореддо», на которую зарегистрирован артефакт. Думаю, получив снимки, редактор первым делом проверит источник, и у отца Яра начнутся крупные неприятности. Да и Лесс ничем здесь помочь не мог, не хватало еще, чтобы сенсационные снимки привели к управляющему имением герцога Оленрадэ!

Я нерешительно растолкала сладко дремлющего оборотня. Тот недовольно засопел, но продрал глаза и, пусть не сразу, вник в суть проблемы. Буквально из воздуха извлек свой роскошный маговизор и, почти неуловимым движением пальцев пробежался по засветившимся кнопкам.

— Я слегка покопался в программе отправки, и теперь можно выбирать, будет адресат видеть, от кого вызов, или нет. — В пару касаний он набрал адрес редакции и отправил магснимки.

Настала очередь эльфов. Яр передал маговизор мне, и я быстро набросала текст открытого письма редактору еженедельника “Вести Золотого леса”, почти повторив статью в “Новости Ильса”. Упирала на колоссальный вред Матери-природе — единственному божеству, которое почитает эта раса. Это должно пронять их как следует. Прикрепила снимки. Яр все это отправил.

Теперь запасемся терпением и будем ждать, ждать, ждать. Эльфы — небыстрые ребята, у них свое понятие о времени. Надеюсь, к тому моменту, когда они соберутся помочь, от Ильса еще хоть что-то останется.

— Когда в город пойдем? — шепотом поинтересовалась я, переживая, что ребята могут улизнуть на поиск приключений без меня.

— Миа, а может, ты все-таки останешься? — Лесс заглянул мне в глаза со смесью тревоги и надежды. Какой он все-таки хороший, волнуется!

— Лесс, я не стану обузой, клянусь. А если ты о моей репутации беспокоишься…

— Да причем здесь это? Девчонки ведь много лет пропадают. А это значит — те, кто их похищает, действуют по налаженной схеме. И, боюсь, у нас все шансы вляпаться куда-нибудь по незнанию. Это может быть опасно для тебя, Миа.

— Струсил, что ли, Лесссссли? Тогда можешь с нами не ходить, — почти прошипел Яр. Головная боль не давала ему выражаться нормально.

— Чего это сразу — струсил? Ты, оборотень, просто не привык слушать голос разума. Может, потому что его у тебя нет. Несешься из передряги в передрягу, задрав хвост…

— Что ты там вякнул про мой хвосссст? — Яр даже забыл про похмелье и теперь яростно сверкал глазищами на Лесса. На нас стали оглядываться. Хорошо еще Буру увлеченно писал что-то на доске и не заметил перебранки на заднем ряду.

Я постаралась вклиниться между спорщиками и погасить их пыл:

— Ребята, о чем вы сейчас, вообще? Хотите выговор от ректора получить? Если помните, мне он совсем не нужен!

Если быть честной, мне разбирало любопытно насчет хвоста, но обострять ситуацию и злить оборотня я мудро не стала. Что-то не припомню, имеется ли у заров хвост вообще? Воображение живо нарисовало портрет Яра в его человеческой ипостаси с длинным пушистым хвостом, как у сауллы [1], и я с трудом сохранила серьезный вид. Интересно, какого цвета у него хвост? Белоснежный, как волосы? Светлые богини, я хочу это увидеть!

После лекции мы с Лессом отправились обедать. Яр провожал нас, и по дороге мы без помех обсудили детали предстоящей вылазки. Договорились, что встретимся в рощице возле стены ровно в шесть вечера. Ужин в столовой пропустим, лучше поедим в трактире. Старший брат Яра, Найрет, пойдет с нами — за четыре года учебы он завел кое-какие связи в Виале и будет нашим проводником в мир Бродячего стана.

______________________________

[1] Саулла — ценный промысловый зверь. Хищник среднего или крупного размера. Очень красивый пушистый мех, золотистого цвета. Длинный пушистый хвост. Обитает в степях и полупустынях и в горах.

* * *

В столовой мы с Лессом получили подносы с обычным для нашего университета меню и разошлись каждый на свою половину. Повара не баловали адептов разнообразием и чередовали похлебку из сахели и жиденький супчик с клецками из кимуры и крохотными кусочками мяса ханна. Сегодня нам подали второй вариант, только мяса мне вообще не досталось: в супе печально плавал противный кусок кожи, и я брезгливо отодвинула тарелку. На второе — обычное рагу из непонятных, разваренных в кашу, овощей. Ох, скорей бы вечер, надеюсь, в таверне нас немного подкормят. Я всего лишь неделю как из дома, а платье, скроенное по фигуре, сидит уже слишком свободно!

Сегодня мои приятельницы не на шутку расшумелись, обсуждая предстоящий заезд. Еще бы, ведь вечером в нем примут участие фавориты гонок — их любимые ди’Джиллиан и дей’Леонн. Даже я уже запомнила два этих имени, они же звучат отовсюду. О вчерашнем мрачном происшествии по-прежнему никто не вспоминал, говорили только о победителях. Как бы и мне заиметь такую расчудесную способность и забыть многое из прошлого, что до сих пор причиняет боль?

После лекции по травоведению, я переоделась в форму для физических упражнений и вместе с другими адептками честно пробежала два круга, а затем сидела в углу на скамейке, любуясь муками парней.

После этого, последнего на этой неделе, занятия я, спустившись на этаж ниже, сразу отправилась в оранжерею, на двухчасовую подработку. На этот раз мы вместе с наставницей Пирим собирали семена терлиции [1]. Низкие кустики в больших керамических горшках были установлены на нижней полке одного из стеллажей под неяркими магическими лампами с зеленовато-синим спектром света. Обнаружив среди розовых нежных листочков темно-красные коробочки с созревшими семенами, мы аккуратно срезали их, укладывая на просушку в специальный ящичек. Некоторые растения еще цвели, и их чудесный аромат смешивался с терпким запахом влажного грунта.

Несмотря на то, что коробочки с семенами нелегко было отыскать среди пушистых гибких веточек, работа казалась мне легкой и даже приятной. В обществе госпожи Пирим было комфортно; все-таки первое впечатление не обмануло — она удивительно милый человек. Наставница сидела на низенькой скамеечке напротив меня и ловко орудовала небольшими садовыми ножницами. Всегда разговорчивая и веселая, сегодня гномка все больше хмурилась и сжимала тонкие губы, отчего шрамы на ее румяном лице казались глубже и заметнее. Не хотелось показаться любопытной или навязчивой, но с языка все-таки сорвался вопрос о том, что ее тревожит.

— Верно, дитя. Тревожит, но — даст Шандор — напрасно. Сегодня все газеты, даже местная, трубят о тьме, которая