До 1994 года основной причиной диабета у детей были 5 генетических нарушений – а диабет, связанный с ожирением, или диабет второго типа, отмечался только в 5 % случаев. Сегодня, по данным Национального института здоровья, диабет второго типа составляет 30 % случаев среди детей.

Неудивительно, что объем средств, затрачиваемых на лечение диабета, также стремительно вырос. По данным Центров по контролю и профилактике заболеваний, в 1969 году на лечение диабета было затрачено 2,6 миллиарда долларов. Сегодняшняя сумма составляет невероятные 100 миллиардов в год.

Может быть, нам стоит задуматься и перестать питаться два раза в день в ресторанах фастфуда? Так говорят многие. Однако где потребителю – особенно подростку – найти альтернативу? Пройдите по любой большой улице – и вы наверняка найдете один из более чем 13 000 ресторанов McDonald’s. А теперь пройдите по ней обратно и попробуйте найти место, где можно купить грейпфрут.

Отсутствие альтернативы усугубляется отсутствием информации о том, что мы едим. На упаковках блюд из фастфуда, в отличие от продуктов в магазинах, нет данных о количестве калорий. На их рекламе нет предупредительных надписей, как на рекламе табачных изделий. Готовые блюда не подпадают под правила маркировки Управления по контролю качества продуктов и лекарственных средств. Некоторые предприятия фастфуда могут предоставить информацию о калорийности по требованию, но даже в этом случае в ней сложно разобраться.

К примеру, на сайте одной компании указано, что в их салате из курицы содержится 150 килокалорий; орехи и лапша, которые подаются с ним (дополнительные 190 килокалорий), указаны отдельно. Добавьте 280 килокалорий соуса – и получите альтернативу здоровому завтраку в 620 килокалорий. Но это еще не все. Прочитав мелкий шрифт на упаковке с соусом, вы узнаете, что на самом деле в нем содержится 2,5 порции. Если вы выльете в свой салат все, что вам подали, вы внезапно получите целых 1040 килокалорий, что составляет половину рекомендованной суточной нормы потребления. И это не считая большого стакана кока-колы, в котором содержится еще 450 килокалорий.

Можете, если хотите, смеяться над детьми, подающими в суд на предприятия фастфуда, но не удивляйтесь, если следующим истцом окажетесь вы. Увидят ли правительства штатов прямую связь между миллиардом долларов, который ежегодно тратят на рекламу McDonald’s и Burger King, и неуклонно растущими затратами на здравоохранение – это, как и в случае с производителями табачных изделий, вероятно, лишь вопрос времени.

И еще я хочу сказать, что эта индустрия уязвима. Компании – производители фастфуда предлагают детям продукты, наносящие доказанный вред здоровью, не снабжая их предупредительными надписями. Они могли бы защитить и себя, и нас, обеспечивая потребителя информацией о свойствах продукта, которая необходима ему для того, чтобы сделать сознательный выбор. Если этого не произойдет, мы будем видеть все больше толстых, больных детей и все больше обозленных, бегающих по судам родителей. Я бы сказал, что эта жареная картошка рано или поздно все равно упадет на нужную почву.

У каждого, наверное, есть знакомый молодой человек, который «весьма сообразителен», но в школе учится из рук вон плохо. Какая жалость, думаем мы, что такая личность, у которой прекрасно получаются в жизни многие вещи, как будто не может применить свой ум в учебе. Однако до нас не доходит, что именно школы и колледжи могут быть виноваты в том, что не в состоянии достучаться до таких «уличных умников» и направить их способности на учебу и научную работу.

Точно так же мы не задумываемся о главных причинах того, почему школы и колледжи не замечают интеллектуального потенциала таких людей: фактически эта уличная смекалка ассоциируется у нас с антиинтеллектуальными вещами. Мы слишком узко рассматриваем интеллектуальную жизнь, жизнь разума, связывая ее исключительно с такими темами и текстами, которые представляются нам по определению весомыми и академичными. Нам легко представить себе, что интеллектуал будет интересоваться Платоном, Шекспиром, Французской революцией или ядерным распадом, но не машинами, свиданиями, модой, спортом, телевидением или видеоиграми.

Недостаток этой точки зрения в том, что никто до сих пор не доказал прямой связи между любой темой или текстом и интеллектуальной глубиной и весом дискуссии, которая оттуда проистекает. Каким бы легкомысленным ни казался предмет обсуждения, настоящий интеллектуал может повернуть его в свою пользу путем продуманных вопросов; в то же время недалекий человек может сделать скучной самую богатую тему. Именно поэтому труд Джорджа Оруэлла о дешевых открытках бесконечно более значим, чем размышления многих профессоров о Шекспире или глобализации (104–116).

Если студенты хотят сами стать интеллектуалами, они должны знакомиться с моделями интеллектуального чтения – и Оруэлл в этом отношении служит прекрасным примером. Но стать по-настоящему интеллектуальными личностями им будет проще, если мы вначале будем работать с ними над предметами и темами, которые интересуют их самих, а не нас.

В качестве примера могу привести мой собственный юношеский опыт. Пока я не поступил в колледж, я ненавидел книги, меня интересовал только спорт. Единственным, что я хотел или мог читать, были спортивные журналы, и в конце концов я на них по-настоящему «подсел», став в конце сороковых регулярным читателем журнала Sport, а затем, с 1954-го, когда он начал выходить, – Sports Illustrated, а также ежегодников, посвященных профессиональному бейсболу, футболу и баскетболу. Мне нравились спортивные романы для мальчиков Джона Таниса и Клэр Би и автобиографии великих спортсменов, например «Мне повезло быть Yankee» Джо Ди Маджио или «История страйк-аута» Боба Феллера. Короче говоря, я был типичным антиинтеллектуальным подростком – или, по крайней мере, я долгое время так считал. Однако теперь мне кажется, что мое предпочтение спорта школе было не таким уж антиинтеллектуальным.

Чикагский район, где я рос, после Второй мировой войны стал плавильным котлом. Наш квартал был заселен средним классом, однако уже через квартал – вне всякого сомнения, благодаря деятельности компаний по торговле недвижимостью – обитали афроамериканцы, индейцы и белая «деревенщина», которые оказались здесь, спасаясь от безработицы на Юге и в Аппалачах. Существовать в условиях таких классовых границ было непросто. С одной стороны, нужно было блюсти грань между «чистенькими» мальчиками, каким был я, и рабочей «братвой», а это означало, что быть умным в книжном смысле полезно. С другой стороны, я очень хотел получать одобрение братвы, с которой постоянно встречался на спортивной площадке и на улице, а этому начитанность только вредила. Братву бесило, когда они чувствовали, что ты ставишь себя выше их: «Чего уставился, умник?» – как однажды сказал мне одетый в кожаный пиджак юнец, лишив меня мелочи, лежавшей в кармане, заодно с самоуважением.