– Вот еще один доктор: специалист по проблемам душевным. Доктор! Отдаю пациентку под вашу опеку.

Мостович, как видно, отметил в тех словах легкий сарказм, поскольку ответил:

– Вы были бы куда более правы, называя меня знахарем.

В свою очередь Яцек выдал несколько банальных комплиментов по поводу романа «Знахарь», я же добавила, что знахарям доверяю куда больше дипломированных докторов, после чего Яцек попрощался и вышел.

– Из вашего письма, пани Ганечка, – начал Доленга-Мостович, – я сделал вывод, что тут необходим не просто знахарь, а целый consilium facultatis. С вами и правда случилось нечто неприятное?

– Это дело весьма серьезное. И ни доктора́, ни знахари мне не нужны. Помочь мне могут два человека: друг и незаурядный ум. Поскольку же в вас, пан Тадеуш, соединено и одно, и другое, я и решила обратиться к вам.

Он рассмеялся:

– На всякий случай стоит поискать кого-то более умного. Но ваша болезнь не имеет общего с проблемами, о которых вы упоминали?

– И да, и нет. У меня обычный грипп. Однако простудилась я, собственно, из-за тех проблем. Только представьте себе, я потеряла сознание при открытом окне и целый час замерзала, прежде чем меня нашли. Впрочем, происшествие это вовсе не имеет отношения к тому кошмару, что нависает надо мной с начала текущего года, а говоря точнее – с Рождества.

Тут со всеми подробностями, не скрывая ни малейшей детали, я рассказала ему все с самого начала. По выражению его лица видела, сколь большое впечатление на него это произвело. Слушал он сосредоточенно, и нередко во взгляде его я замечала удивление.

Для меня является крайне важным опровергнуть здесь некоторую неточность в словах пани Ганки Реновицкой. Видимо, ее подводит память, когда она утверждает, что раскрыла мне все обстоятельства в мельчайших подробностях. На самом деле, из-за поспешности ли, по причине ли болезни, многие из них она опустила, что в значительной мере привело к несколько иному изложению ее драмы, нежели подробности, которые стали мне известны только через год после событий, из этого дневника. Когда бы я в то время настолько же ориентировался в деталях, насколько ориентируюсь я в них нынче, то и восприятие мое всего дела – как и последовавшие советы – наверняка оказались бы иными. Этим замечанием я желал бы немного оправдать себя. Но, по крайней мере, я не намерен возлагать вину за последствия на мою очаровательную информантку. (Примеч. Т. Д.-М.)

Когда я все ему рассказала, пан Тадеуш задал еще несколько вопросов в связи с делом Роберта, позволил себе пару замечаний насчет моей легкомысленности и, переходя к Элизабет Норманн, сказал:

– Если говорить напрямую, то у вас нет другого выхода: пан Реновицкий должен развестись с той дамой и, не афишируя этого, повторно сочетаться браком с вами. Тогда все будет урегулировано с точки зрения закона.

– Повторно? – испугалась я. – Но зачем же?

– Видите ли, дорогая пани Ганечка, ваш брак церковный, если я не ошибаюсь, остается действительным, таковым он и пребудет. Но по закону в нем нет ни малейшего значения, поскольку ваш муж, как человек женатый, сочетаться с вами браком не мог. Потому-то он должен получить развод, а затем вам следует заключить гражданский брак. И тогда все будет в порядке.

– Это ведь масса проблем, – сказала я. – Но самое важное: эта ужасная женщина не пожелает разорвать с ним брак. Скажите, как мне заставить ее сделать это?

Он развел руками:

– Ха, я отнюдь не адвокат.

– Но вы ведь писатель-романист. Представьте себе, что в романе столкнулись с такой же ситуацией. И как вы с ней справитесь?

Мостовича это явно позабавило, поскольку он довольно долгое время смеялся. Потом задумался и произнес:

– Сюжетное решение такой ситуации, возможно, было бы проще, чем в жизни, но оно тоже требовало бы довольно серьезных шагов и определенных действий.

– Я вся внимание…

– Итак, у нас в драме три персонажа: вы, она и муж. Каждая из женщин хотела бы, чтобы он остался с ней. Он явно предпочел бы вас, но та, третья, обладает оружием, при помощи которого может либо заставить его капитулировать – либо погубить. И как в такой ситуации должна поступить первая женщина – то есть вы?.. Ей следует попытаться выбить у противницы ее оружие.

– То есть?..

– То есть завладеть документами, утверждающими, что мужчина, за которого вы боретесь, был женат. Однако дело не закончится этим «завладеть». Лишенная документов, третья сторона, если только она помнит название и адрес институции, выдавшей бумагу, сумеет получить копию. Тогда вся польза – в затягивании дела, разве что мы представим себе, будто эта персона окажется настолько наивной, чтобы не заглядывать время от времени в свидетельство о браке. На беспамятство с ее стороны, полагаю, автор рассчитывать не может. Но есть и другая польза. А именно: муж, имея на руках свидетельство, способен сразу же предпринять шаги к разводу. В романе это удалось бы разрешить с молниеносной скоростью. Просто позвонить своему адвокату в Нью-Йорк и отдать поручение. Но на практике, похоже, пришлось бы отправиться в Америку. Однако давайте от романа далеко не отходить. Итак, информации, накопленной первой дамой – то есть вами – о бурной жизни второй, как и факта, что она покинула мужа, вполне хватит для развода без какого-либо возмещения. Даже больше. Процесс наверняка откроет бурную жизнь оной дамы, а та, скорее всего, содержит такие подробности, раскрыть которые оной особе не хотелось бы. Вы меня понимаете?..

– Говорите, говорите… Боже, что за счастье, что я к вам обратилась, дорогой вы мой пан Тадеуш!

– Так-то разворачивая действие, какую бы ситуацию я получил в романе? Предельно изменившуюся. Вторая дама продолжает обладать довольно грозным оружием, но ей придется лишний раз подумать, прежде чем его использовать, поскольку на тот момент и противники уже не будут безоружны.

– То есть мы с Яцеком? – спросила я.

– Именно. Если для первой женщины и для мужчины важен факт сокрытия мужем двоеженства, то для второй важно скрыть свои скандальные похождения. В таких условиях уже куда проще вести переговоры – пусть даже обе стороны в довольно зыбком положении, – но тем больше обе они предпочли бы компромисс. Я уже вижу свою героиню (ту третью), как она с ненавистью во взгляде соглашается скрыть двоеженство, поскольку, несомненно, является дамой из общества, для которой важно хорошее мнение о ней. Мужчина же бросается в объятия той первой – и наступает хеппи-энд.

– О, не все так просто! – воскликнула я. – Немало воды утечет, прежде чем я прощу Яцека.

– И дурно поступите, дорогая пани Ганечка. Испортите мне весь эффектный финал.

– Если такой финал вообще окажется возможным.

– Ха!.. В романе следовало бы еще создать немало трудностей, чтобы раздразнить воображение читателя и удержать в напряжении его внимание. Но я скажу вам по секрету: жизнь в своих решениях бывает куда проще.