Шанель первая смешала драгоценные камни с поддельными, введя бижутерию в обиход каждой женщины. Это совпадало с идеей Кларка о создании нового типа газеты, в которой бы сочеталось все, что считается несочетаемым, — от биржевых новостей и новинок литературы, до светских сплетен и криминальной хроники.

Размахивая руками, Кларк рассказывал Коко о своей идее, в которой Коко не заметила ничего особо нового, но решила про себя, что она просто чего- то не понимает и что этот американец еще завоюет мир, в том числе и мир моды. Не без ее участия. Но это все будет потом, после войны.

Она никогда не уточняла, что именно она делала во время оккупации по инструкции некоего английского полковника.

В Париже говорили, что Шанель выпуталась с помощью денег. И также говорили, что благодаря покровительству Вестминстера, личного друга Черчилля, который якобы заступился за нее.

Норман Кларк, будучи уже близок к американской разведке, которая в то время тесно сотрудничала с английской, знал, что дело вовсе не в покровительстве высокопоставленных любовников и не в деньгах, а в том, что Коко Шанель действительно играла не последнюю скрипку в действиях англичан на оккупированной немцами территории Франции.

Норман на всю жизнь запомнил слова Шанель, сказанные ему в одну из их первых встреч: «В двадцать лет ваше лицо дает вам природа. В тридцать его лепит жизнь. Но в пятьдесят вы должны сами заслужить его».

В том, 1944 году, Коко Шанель было уже около шестидесяти, Кларку — двадцать семь. Ни он, ни она не предполагали, что их дружба продлится долгие годы и что Норман Кларк станет именно тем американцем, кто возродит ее имя в 1954 году.

Всю деятельность Кларка в Париже окружал ореол таинственности. Возможно, и Коко Шанель первоначально привлек именно этот запах тайны. Но не только ей эта таинственность была заметна. Он любил показывать пропуск, выданный американской военной администрацией:

«Предъявитель сего, № 12947511, лейтенант Норман Кларк, является американским военнослужащим и имеет право находиться в Париже и носить любую военную форму, а также гражданскую одежду».

В связи с успехами русских на Восточном фронте, а также с тем, что открытие второго фронта было столь затянуто, союзники не без основания опасались коммунистического восстания в своих рядах. Норману Кларку и было поручено изучить реальность подобного нежелательного развития событий.

Кларк наряжался то в морскую форму, то в форму майора-десантника, то в спецовку рабочего. Помимо всего прочего, этот маскарад доставлял ему истинное удовольствие. Что же касалось возможности коммунистического восстания, то Кларк в своих донесениях командованию вынужден был констатировать, что слухи и домыслы об этом, мягко говоря, сильно преувеличены.

Был даже план забросить его в немецкий тыл с парашютом, чтобы он собрал и передал сведения о подготовке вермахта к обороне. Но по каким-то причинам план этот не осуществился.

Чуть позже Кларк получил назначение в четвертый батальон Норфолкского полка, который должен был принять участие в грандиозной операции «Пландер». Эта операция имела в виду последний серьезный рывок, благодаря которому союзники должны были очутиться на другом берегу Рейна.

Была уже весна 1945 года. Поля сражений превратились в грязное месиво, и операция растянулась на целых пять недель. Пять грязных, долгих недель.

Но Кларку не суждено было принять участие в ее завершении. Он был ранен в атаке на деревню Риде по дороге на Бремен и отправлен в Фонтенбло, где размещался военный госпиталь.

После ранения ему был предоставлен отпуск — он даже имел право отправиться в Штаты. Он, однако, предпочел провести свой отпуск в Париже.

Париж был беден, но, как всегда, прекрасен.

Вечерами Кларк ходил по клубам и маленьким театрам, которых так много в районе Елисейских полей, а днем, как он сам всем объяснял, «от нечего делать» стал изучать русский язык. Война была окончена, но со всей серьезностью встал вопрос о послевоенном устройстве мира.

В июне сорок пятого Кларк был направлен в Берлин в составе передового отряда, высланного для принятия американского сектора Берлина от Советской Армии. В задачу Кларка входило размещение его батальона в Берлине. Как он позже вспоминал, ему приходилось трудиться не покладая рук, чтобы привести казармы в божеский вид. Прежде в казармах размещались советские войска и оставили их «в омерзительном состоянии».

Знание языков и здесь сослужило Кларку хорошую службу. Вскоре его назначили адъютантом при военной администрации, разместившейся в берлинской тюрьме Шпандау. Это была ответственная работа, но ему приходилось слишком много сидеть в кабинете, что не соответствовало его бурному темпераменту.

Западный мир, взбудораженный победой, предавался безграничному восторгу, для которого, по мнению Кларка, не было никаких оснований, во всяком случае, именно об этом он писал своим друзьям в Америку. Он считал, что в Потсдаме было достигнуто очень немногое. Вскоре была сброшена бомба на Хиросиму.

Немногие тогда понимали, что Парад Победы союзников, проходивший в Берлине 7 сентября, состоялся уже в ином времени — наступил ядерный век.

Кларк оставил службу в военной администрации и вернулся снова в свой батальон. Дни его проходили в суетных, но не сверхобременительных заботах об устройстве быта военнослужащих батальона.

В сентябре Кларка назначили офицером разведки батальона. Но вскоре стало известно, что батальон отправляют из Берлина. Кларку пришлось приложить немалые усилия, чтобы, получить назначение в разведывательную службу американской зоны. Это дало бы ему возможность претендовать на должность чиновника по связям с разведкой в Контрольной комиссии. Эта должность была гражданской, но предполагала большие полномочия, а также солидное жалованье. В конце концов на исходе осени сорок пятого он приступил к новой службе — в качестве следователя разведки.

Кларк занимался расследованием по делам немецких военных преступников, не самых крупных, но довольно значительных. В том числе в его ведении находились документы, касающиеся так называемого «завещания Гитлера». Кларк также принимал участие в розыске и задержании некоторых из военных преступников.

Но самым важным для будущего Кларка были контакты с немецкими учеными, занимавшимися военными проблемами и разработками. Этот контакт с людьми науки положил основу будущему богатству и процветанию Кларка. Он понял, что наука — главная движущая сила прогресса. От того же, кто дает на нее деньги, зависит, в какую сторону наука будет развиваться: будет ли она работать на благо человеку или во зло ему. В будущем Кларк вкладывал огромные средства в самые разные отрасли науки, и это давало свои потрясающие плоды.

Генерал-майор Фрост предложил ему остаться в кадровой армии или же возглавить все кинопроизводство и кинопрокат во всей американской зоне Германии. Однако Кларк отказался и от того, и от другого. Он не связывал свою будущую жизнь и карьеру с армией. Он метил выше. У него был свой путь. Этот путь вел к самой вершине власти.