синяки. Я прижал ее руки двумя лианами, которые росли из земли, пока я поднимался на ноги, а третья лиана обвилась вокруг ее горла и заставила ее подбородок подняться, чтобы она смотрела на меня. И наконец я отдал ей это. Ее наказание.

Дары моей формы Ордена взяли верх, сила гипноза восстала и пробралась в ее разум.

Ее рот скривился, а глаза расширились, когда я показал ей камеру пыток моего собственного дизайна. Лианы, которые держали ее, теперь выглядели как цепи. Она лежала на металлическом столе, обтянутая лишь кожей и это зрелище было настолько возбуждающим, что я инстинктивно сделал шаг вперед.

Ее глаза пробежались по сцене, которую я создал, по стенам, мокрым от крови, сочащимся, написав слово боль справа от меня и похоть слева, когда я подошел к ней.

— Ты боишься, Элис? — в этот раз я использовал ее настоящее имя, потому что имя имеет силу. И сейчас я требовал ее от нее, овладевая ею своим языком.

В видении я был раздет до пояса, в джинсах, с костяной белой маской на лице, со множеством шрамов на моем теле, выставленных на ее обозрение. Она не сжалась, как я ожидал, а расцвела. Ее глаза блестели трепетом, но не страхом. Может быть, потому что она знала, что это видение. А может быть, черт побери, в ней была часть, которая была такой же извращенной и потрепанной, как и я. И это было то, что я искал всю свою жизнь. Партнера, который понимал эту потребность. Кто-то, кто мог бы выдержать то, что я требовал от их тела.

— Нет, — ответила она, хотя ее нежное горло дрогнуло. — Еще нет.

Я снял маску со своего лица, не думая ни о чем. Мне не нужен был ее страх. Это было испытанием. Мне нужна была ее боль.

Она дернула за цепи. — Настоящий фейри позволил бы мне сопротивляться.

— Позволю. Но сначала я хочу получить свой фунт плоти. Ты укусила меня… поэтому я укушу тебя.

Я толкнул ее правое бедро в одну сторону, любуясь кожаными стрингами, которые я чертовски хорошо наколдовал. Затем я наклонил голову. Она вдохнула, но не вздрогнула. Я провел языком по внутренней стороне ее бедра, холодный, как лед и посылающий мурашки наружу из моего рта.

— Не играй со своей едой, — задыхаясь, сказала она, мышцы ее бедра напряглись под моей рукой, когда я держал ее на месте, как дорогой стейк, который я собирался поглотить.

Я осторожно укусил ее, застонав от ее вкуса. Я так сильно хотел, чтобы это было по-настоящему, что почти остановился, чтобы спросить ее, не хочет ли она улизнуть с занятий по боевой подготовке и прийти ко мне в комнату. Видения были хорошими, но их никогда не было достаточно. Как будто я чувствовал все это через слой пластика. Если она была так хороша здесь, то в реальной жизни она была бы на вкус как смертный грех. Я впивался зубами все сильнее и сильнее. В ожидании того блаженного момента, когда она…

— Ах! — вскрикнула она и ее боль ворвалась в меня. Я впился еще глубже, оставив на ее теле красную рану, которая могла бы оставаться там несколько дней, если бы я действительно сделал это. Она даже не дергалась на цепи, пока я сжимал челюсти и пробовал кровь. Я провел кончиком языка по ране, поднял голову и встретился с ее расширенным взглядом. Ее губы разошлись и она выдохнула, задыхаясь и желая.

— Тебе нравится, — сказал я, мой голос был хриплым, даже с надеждой. Когда в последний раз я надеялся на что-то?

Медленно, мучительно, она кивнула и, клянусь, я кончил в штаны. — Ты сдала экзамен на отлично, новенькая.

— Я уже не новенькая, — сказала она, закатив глаза.

Я встал, наклонился над ней, готовый погрузить свой язык в ее рот и не брать пленных.

— Ты новенькая, — дышал я ей в губы, так готовый к этому поцелую. Он должен был быть каким угодно, но только не сладким.

Она разорвала цепи силой воли и мне чертовски нравилось это в ней, когда она обвилась вокруг меня, ее спина выгнулась, как тетива, чтобы прижаться своим телом к моему. Я уже собирался завладеть ее ртом и продвинуть это видение намного дальше, когда кто-то ударил меня по голове так сильно, что я был выбит из гипноза.

Я обнаружил, что рухнул на Элис, мы оба лежали на земле, как в видении. Но это было не так. Я никогда не двигался во время гипноза. Должно быть, мы были так глубоко в гипнозе, что я потерял контроль и, похоже, она тоже.

Чей-то кулак снова ударил меня в висок и я упал на землю рядом с ней, ошеломленный и упивающийся силой, которую дал мне этот удар. Я поднял голову и увидел, что надо мной стоит Данте, мать его, Оскура, а в моей груди разбушевался дикий зверь. Мои мышцы взбугрились, угрожая начать переключение, зубы заострились до остроты, когда процесс начался.

— Я не допущу групповых драк в своем классе! — прорычал профессор Марс. Он был огромным и принадлежал к Ордену Цербер. Будучи парнем с улицы, а теперь еще и учителем в Боевом классе, я знал, что шутить с ним — плохая идея, но я не собирался оставлять это без внимания.

— Хочешь драки, Инферно? — рыкнул я, поднимаясь на ноги, когда Марс проскочил между нами, положив руку на грудь каждому из нас. Он был единственным парнем в этой школе, который осмеливался вставать между бандами.

Элис вскочила на ноги, оправляя юбку, ее взгляд метался между нами. Затем она отвернулась и пошла прочь, как будто ей было наплевать на все на свете. Да, детка, тебе не плевать. Ты вернешься за мной еще до конца недели.

— Она не твоя, Драконис, — плюнул мне вслед Данте.

— Она и не твоя, мразь, — шипел я, когда мальчишка-дракон начал метаться из стороны в сторону, стремясь уничтожить меня. Но я бы похоронил его, если бы он попытался.

— Вы оба будете задержаны вместе на неделю, если не вынесете это за пределы моего класса, — предупредил Марс и этого было достаточно, чтобы положить этому конец. Потому что я не собирался проводить ни одной гребаной секунды в компании этого куска дерьма, если только я не размозжу ему череп голыми руками.

— Это еще не все, — предупредил Данте.

— Я знаю. Пока ты не истечешь кровью, ничего не будет закончено, — подтвердил я, сплюнул ему под ноги и пошел прочь.

Если