— Конечно, — сказал всемогущий. — Ты не доносчица потому, что хотела прибрать престол к своим рукам. Не зря ты мне сразу не понравилась.

А я-то думала, что та вызывающая стыд история моих ухаживаний за принцем уже забыта!

— Что ж, — сказал падишах, уходя, — я прикажу отрубить тебе голову.

А потом пришел Кхуррам.

— Это правда? — спросил он, гневно сияя глазами.

Я рассказала ему, как было дело. И принц принялся сокрушенно качать головой.

А потом вдруг, не говоря ни слова, вскочил и выбежал из моего узилища.

Я понимала, что потерпела поражение. Конечно же, это было несправедливо. Я хотела взойти на вершину мира, но нога моя в какой-то момент наступила на неверный камешек. И теперь настало время для падения в пропасть.

Вскоре состоялся скорый суд. На котором падишах приговорил меня к смерти за измену государству.

В той зале, где проводился суд, присутствовал и поникший Кхуррам, и торжествующая Ватия. Что ж, этой мерзавке удалось победить меня.

И вот, когда приговор уже прозвучал, мой муж вдруг поднялся со своего места и произнес:

— Отмени приговор, отец!

— Почему? — изумленно посмотрел на него великий Джахангир.

— Потому что я люблю эту женщину. И считаю, что она не виновата!

Падишах некоторое время молчал, потом сказал:

— Ты сошел с ума, сын!

— Нет, отец! Я прошу тебя, даруй ей жизнь!

Император прищурился и вдруг сказал:

— Хорошо. Но на одном условии!

— Я слушаю тебя, отец!

— Ты получаешь жизнь этой женщины, но лишаешься прав на престол и отправляешься в изгнание. Согласен ли ты на это?

Молчание тянулось очень долго. Все, присутствовавшие в зале суда, замерли. Слышно было, как гудят в воздухе мухи. И это томительное, вязкое молчание, прервал принц.

— Да, отец, — сказал он. — Я согласен на твое условие.

Он посмотрел на меня взглядом, исполненным нежности. И я поняла, что ради таких мгновений стоит жить!

Итак, падишах попал в весьма затруднительное положение. Вскоре после того, как все его войска вошли в ущелье, наступил вечер. Авангард еще не дошел до другого конца ущелья. Никому не было известно, где оно кончается. Вечером узкое ущелье окутала густая тьма. У моголов не было с собой достаточно факелов, чтобы осветить путь для всего войска. Свет был только у падишаха и его жен, все остальное было погружено во мрак. Неровная горная тропа была усеяна грудами камней. Лошади спотыкались. Кони падали на землю вместе со всадниками. Несколько воинов были задавлены насмерть, другие получили увечья. Крупные осколки камней впивались в ноги слонам, которые вышли из повиновения и стали метаться по ущелью. Свалившиеся с коней всадницы, очутившись под ногами лошадей и слонов, подняли отчаянный крик. Израненные ноги носильщиков паланкинов кровоточили. Пехота была не в силах двигаться вперед, солдаты изнемогали от ходьбы по скользким скалам и грудам камней. Наконец Аурангзеб разрешил войскам остановиться и разбить лагерь.

Однако в ущелье не было достаточно места для лагеря. С большим трудом удалось найти площадку для шатров падишаха и его жен. Остальные остались на ночлег там, где стояли. Всадники — в седлах, ехавшие на слонах — в башенках, пехотинцам пришлось провести ночь стоя. Лишь некоторые с трудом пристроились сидеть у подножия скал. Склоны ущелья были неприступны. Большинство солдат не смогли даже присесть.

Но самым большим несчастьем была нехватка продовольствия. Все съестные припасы достались раджпутам. В ущелье не было травы для коней, не говоря уже о пище для людей. После дневных трудов никто ничего не ел, в том числе сам падишах и его жены. Положение могольских войск было тяжелым.

Тем временем падишаху сообщили о похищении Удипури и Зеб-ун-нисы. Он вспыхнул от гнева. Он перебил бы всех своих воинов, если бы это было в его силах. Аурангзеб зарычал, как рычит лев, который видит, что его львицу посадили в клетку.

Глубокой ночью шум лагеря несколько утих и часовые услышали, что где-то далеко в горах с грохотом рушатся деревья. Не поняв истинной причины этого шума, они решили, что это забавляются злые духи, и никому об этом не сказали.

Наутро Аурангзеб приказал войскам выступать. Громадное войско — чатурангини[81] с артиллерией в придачу — быстро двинулось к выходу из ущелья. Всех томили голод и жажда. В надежде найти при выходе из ущелья еду и воду воины поломали ряды и бросились вперед. Аурангзеб подогревал себя огнем собственного гнева, мечтая, как он освободит Удипури и Зеб-ун-нису и обратит Удайпур в пепел. Он потерял самообладание. Могольские воины добежали до выхода из ущелья и увидели, что их ожидает гибель. Выход был заперт. Ночью раджпуты срубили вековые деревья по склонам гор и свалили их в ущелье. Образовавшийся лесной завал наглухо закрыл выход. Здесь не смог бы пролезть и шакал, не говоря уже о слонах, конях или пехоте.

По могольской армии пронесся стон — даже каменное сердце Аурангзеба дрогнуло, когда он услышал плач женщин.

Команда по расчистке пути обычно находилась впереди, но поскольку армии пришлось войти в ущелье в обратном порядке, она оказалась позади. Прежде всего Аурангзеб приказал вывести команду вперед. Но на это требовалось время. Если ждать прихода саперов, возможно, придется попоститься еще один день. Аурангзеб приказал, чтобы пехотинцы и все, кто может, взобрались на завал и принялись растаскивать деревья. В помощь им он выделил слонов. К завалу были посланы тысячи солдат и сотни слонов.

Но стоило им собраться у подножия завала, как с горных вершин на них посыпались крупные камни подобно граду, который бывает во время бури в месяце фальгун[82]. Камни дробили пехотинцам руки, ноги, головы, бока, грудь; некоторые были раздавлены в лепешку. Камни пробивали слонам головы, ломали им бивни, перебивали хребты, ребра. Слоны с громким ревом бросились в бегство, топча солдат, напугав и расстроив всю армию Аурангзеба. Подняв глаза, все в страхе увидели, что в горах рядами, как муравьи, выстроились тысячи раджпутских воинов. Уцелевшие от каменного града погибли от раджпутских пуль. Воины Аурангзеба не смогли продержаться перед завалом и минуты.

Узнав о неудаче, Аурангзеб гневно набросился на своих военачальников и снова приказал расчистить завал. С криками «Дин! Дин!» моголы снова побежали к завалу, и снова град пуль и камней поверг их на землю, как ураганный ветер сгибает сахарный тростник. Моголы много раз шли на штурм, но им так и не удалось разобрать завал.