Круче них — только «горы». В луже отраженные. («Мать-мать-мать — ответило вредное эхо»……)!!! (цензура) Получается — теперь их самих выручать надо. И, похоже, теперь уже нам — более некому. Анна об этом и попросила. Связались уже, и не отказаться. У нее самой точно некому. Самые бодрые и надежные — как раз на том маяке и кукуют.

Итишкин «Тришкин кафтан», йолкина медь! Ангидрид твою перекись марганца!!! К хренам «собчачьим»! Тут залатаешь — новый прорыв образуется. Ну Кого я туда пошлю? Себя вот разве что! Одни ж бабы у меня под рукой сейчас на Доме, да вот Люка-радист, так и он еще подросток, какой из него стрелок-боевик? И всё! Он-то рвется, хоть прямо в ночь, да кто ж его пустит-то? Кинулся бы и сам, так и лодки вместительной, чтобы забрать их всех — и той под рукой нету. Не, надувнушки-то есть, но там же что-то солидное надо. И быстроходное — люди ж ждут, надеются. И шмонь какая-то рядом крутится, явно ж их отстрелять придется.

Те неведомые мудаки точно нам друзьями быть уже не могут. Так я понял из «ёмкого русского» в резюме про них. А плавучий курятник опять не годится — он штука тихоходная. Да и моряк из меня… Весёлками погрести еще могу, ну на моторе простом, а маневры всякие, галсы с финтами — это, уже с трудом. И еще такая фигня и головная боль — те, кто их обнес, наверняка там же поблизости и крутятся. Слушают ли, нет ли, его в эфире — неизвестно, но явно злы и засаду заготовили. На таких вот, как они и мы… Мы б и ответили толком, хоть так, пока морально поддержать, так у Пьера опять заряд батареи кончился, даже если захочет — не услышит. И ночь наступает. А ночью тут по морю не ходят. Почти не ходят…

День Двадцать Восьмой-4. Серегины «шатуны»

Кот

(утро, о. Дом), Встречи и Проводы

День кааак день, только ты почему-то не спишь,

Ты идешь «в магазин»… чтобы добыть добро! («с»)

Вот так, напевая, после всех предыдущих размышлений и безбожно перевирая строчки из песни Виктора Цоя, вышел я на берег нашей Бухты Свиней рано поутру. Чтоб уж сразу — и размяться после сна и искупнуться. Оно ж завсегда полезно. Не-не, вы чего! Я нормально к нему как к певцу отношусь, кое-что по тексту даже и помню, а кое-что — по ходу песни меняю, более-менее подходящее вставляя. Загружен мыслями… как обычно — над ближайшим заказом размышляю, что брать, да сколько.

Иногда думается так лучше, с песней или в движении. Там, еще на Земле, когда руками что-то делал и, когда работа спорится, тупая и однообразная, напевал что-то незатейливое. Так и говорил заказчикам:

— «П ока пою — всё у вас идёт хорошо, а как только притих — все, пошла какая-то лажа».

На что большинство из них, из заказчиков-то, чаще всего привычно и стандартно отвечало:

«- Т ы пой-пой, нам не мешает, мы потерпим, а что ни слуха ни голоса — это не беда…»

Короче говоря — настроение Хорошее у меня. Было. С Утра! А что? То, что могу — делаю, а то, до чего дотянуться не получается — подождёт!

НЕ подождало! Достали и тут. Только-только вышел на бережок, начал разминаться, а мне наши наблюдатели с Горки и докладывают, рация-то у меня всегда при себе, как и ППШ — у Эспаньолы пришвартовано неизвестное судно. На виду. Не прячутся. Но — Чужое, незнакомое… Вот тебе и н-на! Яхта. И люди там ходят. Чужие. Видать до нас не дошли в ночь, там заночевали. Нда, ну и ситуёвина. Похоже, знали или уже там узнали что мы тут Х озяева, но беспокоить на ночь глядя нас отчего-то не стали. Вежливые… Надо знакомиться! И, как теперь быть?

Мне самому к ним идти — несолидно, и риск опять же ненужный, да и мало ли кто там и сколько их. И они к нам что-то уже не торопятся. Говорят, что только-только просыпаются. И не скрываются, совершенно в открытую ходят. И мужики есть и бабы какие-то, судя по ярким нарядам. И, явно пирамидку нашу там с запиской нашли. Да и на скале там краской на нескольких языках ВСЁ что надо — тоже написано. И нарисовано — тоже. Скорее всего и это поняли. И как быть теперь? Дал команду верхним «глядунам», чтоб зайчиков зеркалом попускали — авось те и заметят. Мол, знаем про вас — сейчас разбираться будем. Через некоторое время гости ответили тем же. Уже хорошо. Политес соблюден.

"- А может гранату кинуть? — спрашивают любопытные в глубину колодца.

— А может и нет никого?" — отвечает им оттуда обеспокоенное «Эхо».

Вот и у нас что-то вроде того.

В общем прикинул я как быть, да и объявил малую тревогу. То есть, без шума и суеты, но всем нашим, кто тут здесь есть, собраться, вооружиться и занять боевые места. Старожилы предыдущий налет на нас помнят, участвовали, а тем, кто недавно тут у нас, показали кому куда разбегаться. Кто лучше стреляет — в замаскированные огневые точки, мы их уже неплохо и качественно дооборудовали, учтя предыдущие огрехи. Те же, кто совсем к стрельбе непригоден — у лазарета собрались. И на воду — легкую лодочку живо организовали. Люка́к ним на переговоры пойдет и, вот, Анора с ним. Он — австралиец, стало быть по-английски уж всяко этих гостей поймет, а Анора — узбечка, она и русский и несколько тюркских языков разобрать сможет. Как-нибудь вместе что-то путное да протолмачат.

Ну и пошли они. А мы тут ждем, волнуемся. Мало ли…

(через два часа, о. Дом — знакомство)

— Кооот, говоришь? Занятное у тебя погоняло! Ну, будем здоровы! — чокнулись и приняли по малой чарочке за знакомство. Накидываться сходу не резон, ни мне, ни ему. Весь день ещё впереди — много чего предстоит. А за встречу с земляком — надо! Положено так.

Это мой новый знакомец — Серёга. Земляк! Пока еще не понял окончательно что из себя этот тёртый «парняга» представляет, вроде совсем-то и не блатной, так, слегка приблатненый, и не по фене ботает, а что-то такое… сразу не определить. Но нет сомнения — свои! Все