В один такой двор въехала преследуемая машина. Пауль поостерегся ехать следом, припарковался прямо в переулке, возле заржавленного красного «жигуленка» с раскрытым капотом. Из-под капота торчали только ноги в синих спортивных брюках. Паулю пришлось заехать на тротуар – все так делали, иначе в узком пространстве потом две машины не разминутся.

Едва он успел выйти из машины, как из-под капота красных «Жигулей» вылез невысокий тщедушный мужичонка. Верхняя его половина была одета в клетчатую рубаху, частью расстегнутую, частью без пуговиц, из-под нее виднелась несвежая майка.

– Ты куда это вперся? – обманчиво-спокойным голосом осведомился он.

– Простите? – удивился Пауль.

Хотя машина была с петербургскими номерами, мужичонка тут же угадал в водителе чужака – по приличной одежде, хорошо выбритому свежему лицу, по чистым рукам, а скорее всего – по выражению искренней доброжелательности и готовности помочь. Сначала мужик хотел просто поскандалить, выместить на незнакомце скверное настроение, но теперь живо смекнул, что с зарубежного лоха можно и деньжат срубить по-легкому.

– Да ты как встал, как встал? – начал мужичонка, набирая обороты и приближаясь к Паулю с самым угрожающим видом. – Да ты ездить, что ли, не умеешь? Первый раз за руль сел, козел? Как ваще таким только права дают?

– В чем дело? – нахмурился Пауль. – Какие претензии?

– А такие, что ты мою машину поцарапал! – нагло заявил мужик. – Вон, на дверце!

Машина была старая, видавшая виды, и царапин на ней было, что извилин на мозге гения, но местный житель твердо настроился получить легкие деньги, а потому уверенно наступал на Пауля, взвинчивая себя для храбрости. Внешность по нынешним временам бывает обманчива: пузатый немолодой мужик может оказаться бывшим чемпионом по боксу и, вспомнив боевую молодость, угостит спорщика отличным ударом в челюсть, либо же субтильная школьница профессионально звезданет ботинком по коленке, так что охромеешь, если не на всю жизнь, то весьма надолго. Но с этим чужаком все должно было пройти как по маслу – хоть внешне и здоровый, но по виду полный лох, выложит денежки как миленький.

Пауль наблюдал за мужичком с досадливым любопытством – не ко времени ему сейчас эта встреча. Поэтому он пока настороженно помалкивал и осторожно повернул голову, чтобы заглянуть во двор. Хозяин «Жигулей» понял это движение так, что заграничный лох испугался и хочет звать на помощь. Помощи в этом дворе ждать было неоткуда, и мужик совсем обнаглел.

– А ну плати! – заорал он. – Новая машина была! Сколько езжу, ни одной аварии!

– Да ну? – машинально удивился Пауль.

Осторожный и разумный человек, услышав такую спокойную и уверенную интонацию, поостерегся бы наезжать так нагло. Он понял бы, что перед ним вовсе не лох, а просто человек давно не был дома и забыл, как здесь все дела делаются. Но тот, кто вырос в петербургском дворе, никогда этого не забудет, это – как езда на велосипеде, навык вспоминается моментально. Однако, если бы хозяин старых «Жигулей» был осторожным и разумным человеком, он вообще не стал бы затевать скандал на пустом месте.

Послышался шум мотора, и из двора выехала та самая машина, которую преследовал Пауль. Будучи рядом, он увидел, что, кроме водителя, в салоне никого не было. Стало быть, Месснер (если это действительно был он) остался в доме.

– Что смотришь? – орал мужик. – Плати пятьсот баксов и вали отсюда, пока по шее не получил!

– Да твоя рухлядь и вся столько не стоит!

– Что ты сказал? – мужик нагнулся к машине и вынырнул с монтировкой в руках. – А это ты видел?

В следующую секунду он уже лежал лицом вниз на капоте собственных ободранных «Жигулей», а заграничный лох, который оказался вовсе не лохом, аккуратно заводил за спину его правую руку и спрашивал совершенно по-житейски:

– Ты, мужик, кем работаешь?

– Эл-лектриком… – боль в руке становилась невыносимой.

– Это хорошо, – задумчиво проговорил «лох», – электрику даже по правилам положено работать одной рукой, так что другая тебе вроде бы и не нужна…

– Ты погоди, погоди! – испуганно закричал невезучий хозяин «Жигулей». – С чего это ты завелся-то? Дело-то пустяковое, а ты нервничаешь…

– Да я как раз спокоен, – Пауль чуть сильнее надавил на руку, так что его противник взвыл, – ты вот что, ты скажи, машину эту знаешь, что сейчас выехала?

– Ну, видел пару раз. На ней один приезжает, странный такой. Квартира на втором этаже, вход из подворотни.

– Живи пока, – Пауль ослабил хватку.

Мужичонка, облокотившись на капот, потирал руку и глядел вслед «лоху». Вот никогда не угадаешь!

Пауль поднялся по лестнице и остановился перед дверью нужной квартиры. Дверь была под стать подъезду, и дому, и двору – старая, рассохшаяся, давно не крашенная. Замок тоже старый, и всего один. В современной России только очень самоуверенный человек довольствуется одним замком.

Пауль оглянулся по сторонам – на двери напротив, такой же старой и обшарпанной, не было даже глазка. Он протянул руку к звонку, потом раздумал, постоял немного на лестнице, настороженно прислушиваясь, и наконец решился: достал отмычку и открыл хлипкий замок без всякого труда и шума.

В квартире стояла могильная тишина, даже с улицы не доносилось ни звука, видно, окна были плотно закрыты. Воздух был спертый и тяжелый, как будто давно не проветривали. И еще здесь чувствовалась напряженная атмосфера опасности, что было неудивительно: там, где Фолькер Месснер, – всегда опасность.

В прихожую выходили четыре двери. Пауль достал пистолет, снял его с предохранителя и осторожно отворил ближнюю. За этой дверью оказался санузел, донельзя запущенный. И тоже тишина, даже вода не журчала в трубах.

Пауль прикрыл дверь, стараясь не скрипнуть, и осторожно двинулся дальше. Он был напряжен и каждую секунду ждал нападения.

Следующей была кухня, по слою пыли, лежавшей на плите, видно было, что ею очень давно не пользовались по назначению.

Стараясь двигаться как можно тише, Пауль слегка приоткрыл еще одну дверь. Это была жилая комната – пыльная выцветшая занавеска на окне, ломаная этажерка со старыми, еще доперестроечными газетами, комод с подложенным чурбачком вместо одной ноги и старая кровать с пружинным матрацем.

Пауль застыл на месте, потому что увидел на кровати лежащего навзничь человека.

Пауль вскинул пистолет, готовый выстрелить при первых признаках опасности, но человек на кровати не подавал признаков жизни.

Прошло минуты три, Паулю казалось, что его сердце грохочет на всю квартиру. Человек на кровати не шевелился, во всяком случае, свешивающаяся почти до пола рука оставалась неподвижной. Все это было неправильно, непонятно: Пауль отлично знал Месснера, у него было феноменально развито чувство опасности, оттого его так долго не могли задержать. Если человек на кровати был Месснером, он давно уже должен был почувствовать присутствие постороннего и перейти к активным действиям.